Иван Удалов - Операция «Шторм»

- Что я тебе, делаешь свое дело и делай. Чай, у меня расписание…

- Нечего зря передатчик включать. Засекут немцы…

Николай щелкнул выключателем. Правой рукой он продолжал работать ключом. Дробные звуки морзянки отчетливо слышались между всхрапываниями спавших.

Спиридонов подбросил в печурку угольку, хотел лезть на нары, но в этот момент издалека донесся треск мотоцикла и тут же пропал.

- А ведь это наши! - Спиридонов схватил полушубок, шапку и выбежал на улицу.

С нар мигом повскакали несколько человек и, на ходу одеваясь, побежали.

В землянке остался один Николай. Жил он здесь постоянно, обеспечивая радиосвязь с отрядом. Радист снова включил передатчик. Красный огонек судорожно заметался…

Через несколько минут с мешками и свертками шумно ввалились разведчики, раскрасневшиеся и веселые. На столе тотчас выросла гора из буханок, хлеба, банок консервов и различных кульков. Костя Сванишвили обрадованно крикнул:

- Э, хлопцы, халва! - и развернул на столе сверток с серой комковатой массой, поблескивающей льдинками. Сразу же потянулось несколько рук, и на щеках у ребят выросли большие желваки.

«Но что такое? Холодная, как лед, твердая, на зубах хрустит, а сладости никакой», - недоуменно переглядывались разведчики.

- Это же мыло мерзлое, - догадался Синчаков.- У Непомнящего-то пена изо рта лезет…

- Где? - Сережа провел ладонью по губам.

Досталось бы Косте на орехи, будь у ребят настроение похуже.

- А Спиридоныч-то самый большой кусок зацапал,- давясь от смеха, хрипел Гупалов.

- Три дня встречать ходил, - невозмутимо добавил Кадурин. Рот у него остался полуоткрытым, а глаза, словно у магометанина во время молитвы, закатились кверху.

Все захохотали. Кадурин обладал редкой способностью вызывать у людей смех. Сам он никогда не улыбался.

Спиридонов плевался в углу у порога. Сжалился над ним Сванишвили, зачерпнул из ведра кружку воды:

- Спиридоныч, вадичкой, харашо будет…

- Шо ты даешь? Ему спиртику подай. И закусывать не надо, - сострил Дибров.

По землянке вновь покатился хохот.

Спиридонов все еще плевался. Он был очень привередливым в пище. Зная его слабость, ребята иногда ради шутки пользовались этим. Только он ложку ко рту, а кто-нибудь возьмет да и бухнет этакую смачную гадость про лягушку или крысу. Прощай обед. Зажав рот, вылетит из-за стола и больше не подойдет. А ребята едят да похваливают.

Но Спиридонов не обижался. Такой уж имел характер, покладистый, незлобивый. Только вот с Николаем у него были нелады. Он и сейчас метал на него недобрые взгляды. Может, потому, что тот оказался предусмотрительнее и не притронулся к «халве»?

О их взаимной неприязни знали в отряде. За каждым разведчиком, как тень, по пятам ходила негласная репутация. Определялись люди по трем основным качествам: смелости, выдержке и чувству товарищества. И в этом смысле репутация Николая была небезупречной. Дважды он ходил в операции на пару, а возвращался оба раза один, убитых товарищей оставляя на вражеском берегу. Такие случаи не являлись в отряде редкостью, но всегда настораживали, несмотря на то, что те, кто оставался в живых, сами еле-еле дотягивали до своего берега.

Спиридонов, наоборот, вскоре после того, как Николай вернулся из операции один, в ледяной воде плыл с Михаилом Звенцовым, тяжело раненным и потерявшим сознание, километров десять. Все-таки он дотащил друга. Вылезть сам на берег уже не мог: его выволокли из воды под руки.

В другой раз Спиридонов так же очень долго тащил по заливу своего напарника и только у берега выяснилось, что тот давно уже мертв… Николай пытался тогда заговорить с ним, что ни к чему, мол, было так делать. Сам мог погибнуть. А кому это нужно? Спиридонов угрюмо отмолчался, как будто не слышал.

Николай и сейчас попробовал найти ключ к сердцу старого разведчика.

- А ты заешь сахаром, лучше будет.

Однако Спиридонов не внял его совету, а ответил всем сразу:

- Чего пристали, ешьте…

Разведчики шумно и весело поужинали за все три предыдущих дня, которые тянули впроголодь. Одни пошли к знакомым девчатам на зенитную батарею, другие улеглись спать.

Спиридонов с Гупаловым собирались на лед. Была их очередь отлежать день в спальных мешках под носом у немцев для наблюдения за неприятельским берегом. С этой целью и жили на дамбе разведчики. Фашисты, очевидно, догадывались о готовящемся прорыве блокады- вдоль берега на льду они устанавливали заграждения из колючей проволоки, причем работали днем, очень спешно, не боясь обстрела наших батарей.