Митко Яворски - Люди переменились

— Хорошо, — согласилась Калушка.

Они медленно пошли по тропинке.

— Вот и стала я безработной.

— Да какой же из тебя борец, если хоть раз не уволят!

— И ты начинаешь как Георгий.

— Да нет, просто хочу сказать, что лично меня пять раз увольняли.

— Нашел чем похваляться.

Владо улыбнулся. Ему нравилась прямота девушки.

— Каждый день теперь увольняют, — шутливо заговорил он. — По любому поводу. Скажем, не приглянулись хозяину твои веснушки — ступай за ворота…

— Хватит об увольнениях. Весь день о них думаю, — прервала его Калушка и остановилась.

— Сходим в город, — предложил Владо.

— Чего я там не видала!

— А здесь что делать?

— Воздухом дышать будем.

— Верно, под открытым небом как-то легче на душе делается.

Калушка нахмурилась, встретив насмешливый взгляд Владо.

— Тепло сегодня. Давай посидим здесь, — кивнула она на лежащее у тропки бревно.

Сели рядышком. Внизу шумел город. Лес нежно вторил ему. В небе перемигивались звезды.

— Иду я сегодня по улице, — заговорил Владо. — Смотрю, малыш в лохмотьях, ручонку протянул, милостыню у прохожих просит… Так что наше положение совсем не такое отчаянное. Но я верю, что наступят иные времена, радость зальет весь мир, исчезнет горе. И если люди будут плакать, то лишь от радости.

— Что вы за народ… будто на сцене говорите. Мечтаете о том времени, когда нас не будет.

— Да неужто можно так жить — одним только настоящим! — возмутился Владо.

— А откуда тебе ведомо как я живу! — вспыхнула Калушка. — Если бы ты знал, что мне пришлось пережить, слезами бы залился…

Владо удивленно уставился на нее.

— Знаешь только, что зовут меня Калушка, и все. А моя история такая, будто не в жизни все это было, а в книге какой-то написано… — девушка помолчала немного и, уже спокойно, не глядя на Владо, продолжала: — Я на Дунае родилась. С двух лет осиротела. У бабушки моей было двое сынов-погодков. Один — отец мой, а другой — дядя. Жили дружно, в достатке. Свое берегли, на чужое не зарились… Но вышло так, что полюбили оба одну девушку. Не знали, как быть. После решили — пусть она сама выбирает, кто ей больше по сердцу. Оба они были видными собой. Однако мой отец больше ей приглянулся. С ним она и повенчалась. Дядя мой начал пропадать где-то, редко домой захаживал. Счастье с несчастьем не могут ужиться под одной крышей. Вскоре после того как я родилась, отца взяли в солдаты. Дядя все сохнул по моей маме. Однажды работали они в поле. И что у них там было, не знаю… Может, уговаривал он маму бежать с ним или еще что… да отказалась она. Тогда он убил ее…

— Убил?! — воскликнул пораженный Владо. — Как же это у него рука поднялась на жену брата?

— А вот ты… мог бы убить человека из-за любви? — задумчиво спросила Калушка.

Владо смотрел на нее так, как будто видел ее впервые. Она никогда не рассказывала ему о своей жизни. А Калушка, как бы отвечая на какие-то свои мысли, тихо промолвила:

— Не сможешь… да и никто из вас не сможет, сила ваша на другое идет… — Некоторое время они молчали. Потом Калушка, словно спохватилась: — А после вот что было: вызвали телеграммой отца, а что стряслось не сообщили. Как приехал он, повели его в церковь. Глянул он на маму в гробу, закачался как пьяный, а в волосах будто коробочка хлопка лопнула, поседел он А потом что было… отслужил свой срок, снова женился. За мной бабушка смотрела, берегла от мачехи. Умерла бабушка, когда мне шестой год пошел, и осталась я совсем одна на белом свете. Худо стало жить, чего только ни вытворяли со мной, чего я только не натерпелась… даже на цепь нажали, как собаку… И вспоминать не хочу, да не забывается прошлое. Вот и нынче припомнила, как уволили меня… Ничего, не пропали и не пропадем.

Владо невольно взял ее за руку, погладил пальцы. Калушка встала.

— Быстро расчувствовался, — усмехнулась она. — Стало быть, не хлебнул ты еще горюшка. А вот я порой думаю, что вот здесь у меня камень…

Владо ничего не сказал на это, разглядывал лицо девушки, будто запоминая его.

В небе ярко блестели звезды.

Задувал теплый южный ветерок, слизывая последние остатки снега на казарменном плацу, поглаживал щеки солдат, выведенных на строевые занятия. С кровель одноэтажных, длинных как бараки построек срывалась капель, барабаня по плитам. В лужицах вспухали и плыли покачиваясь пузыри.

Поручик Буцев вышел из ротной канцелярии. На него повеяло влажной прохладой. На последней ступеньке крыльца поручик поглядел по сторонам и недовольно поморщился — ни зима, ни весна, одна только грязь и сырость. Зашагал на плац. Перепрыгивая через лужу поскользнулся, но удержался на ногах. Только брызнуло на голенища, да колесико на конце ножен сабли чиркнуло по грязи. Скулы поручика напряглись, на лбу вздулась синеватая жилка. Обогнув кирпичную стену конюшни, он вышел на плац, покрытый прошлогодней травой. Вынул носовой платок и смахнул брызги грязи с сапог. Выпрямился и зашагал как на параде, будто за ним неотступно следили тысячи глаз.