Георгий Свиридов - Победа достается нелегко

Я помнил советы Виктора Ивановича, моего московского тренера, знал из специальной литературы, что, чем разностороннее и глубже подготовка, тем высших достижений может добиться спортсмен. Замыкаться же в одном кругу близких по исполнению тренировочных занятий — это сознательно сузить диапазон своих возможностей.

Тренер учил меня использовать все: работу, прогулки, отдых. «Любое движение, — поучал он, — это тренировка!» Но, попав в армию, я на первых порах, откровенно говоря, растерялся. Мне казалось, что солдатская служба будет отрицательно влиять на подготовку боксера к соревнованиям. У службы свои законы. Там не до бокса. На тренировки времени отводится мало, условия занятий далеко не идеальные, да и солдат приходит в спортзал зачастую уже уставшим и измотанным. Разве тут до совершенствования мастерства?..

Но так только казалось, пока не вошел в сложную солдатскую жизнь, пока не понял, не осмыслил ее напряженный ритм. И тогда я многое открыл для себя. Служба в армии может способствовать повышению спортивного мастерства. В самом прямом смысле. Строгий режим жизни и питания (а этого, кстати, не всегда добиваются тренеры даже в идеальных гражданских условиях) боевая подготовка, индивидуальные занятия, марши и полевые учения.

Как, например, боевая подготовка может влиять на повышение спортивного мастерства? Самым прямым образом. В основе действий воина лежат отработанные навыки, умение владеть оружием и выполнять поставленную командиром задачу. Воин должен действовать быстро, точно и решительно. А в бою на ринге? То же самое. Боксер должен действовать быстро, точно и решительно.

Нас, участников тренировочного сбора, поместили в гостинице Дома офицеров. Старший лейтенант Никифоров с утра до позднего вечера был с нами. Он следил за каждым шагом, контролировал физическую нагрузку, как заботливая нянька, опекал каждого из нас. Мы, конечно, его понимали. Участие в окружных соревнованиях является для него своеобразным отчетом о работе.

И когда рано утром под окном нашего номера раздался звук автомобильного гудка и я поспешно начал одеваться в солдатскую форму, Никифоров попытался меня задержать:

— Может быть, останешься?

Я отрицательно покачал головой:

— Я обещал товарищам.

— Ты же на сборах, освобожден от службы.

— Вы сами давали согласие, что отпустите на стрельбы.

— Я не только о тебе беспокоюсь. Ты будешь представлять нашу часть на окружных соревнованиях, защищать честь ракетчиков.

— Зачетные стрельбы — это тоже соревнования.

— Что ж, езжай. Я от своих слов не отказываюсь, но, пожалуйста, не забудь: тренировка в восемнадцать ноль-ноль.

— Постараюсь, товарищ старший лейтенант!

На улице было по-утреннему свежо. У бронетранспортера толпились ребятишки. Ко мне потянулось несколько солдатских рук:

— Руслан, давай!

Я влез через борт и уселся на свое место. Старшина Танукович протянул мне мой автомат. Бронетранспортер, оставляя за собой облако пыли, устремился по улице. Солнце всходило за нашими спинами, и его теплые лучи освещали дорогу, одевали розовой позолотой глиняные дома, делали яркой зелень деревьев и рассеивали голубоватую дымку тумана, который лежал над квадратными полями хлопковых плантаций.

Зарыка спросил:

— Это правда, Корж, что говорят о каракурте?

— Правда.

— Это был настоящий каракурт?

— Настоящий.

Пушнадян вставил:

— Старшина рассказывает, что видел, как каракурт свалил целого верблюда.

Зарыка обратился к старшине, который сидел впереди.

— Братусь, неужели медики ничего не придумали, чтобы обезвредить яд?

Старшина пожал плечами:

— Не… Кое-что придумали. Есть какие-то уколы. Чашечкин тихо спросил:

— А как же быть, если вдруг укусит?

— Главное, не теряйся! — коротко ответил старшина.

Зачетные стрельбы из личного оружия проходили на степном полигоне. Стреляли из автоматов по грудным мишеням.

День был знойный и душный. Сухой раскаленный воздух пустыни обдавал жаром лица, и казалось, что где-то за барханами пылает огромная печь. Травы высохли и побурели. От недавнего цветущего ковра не осталось и следа, словно никаких цветов тут и не было. Только рыжие комочки да жухлые, сухие стебельки уныло торчали вокруг.

Пять часов длилась напряженная борьба. Стреляли одиночными и короткими очередями по застывшим и движущимся мишеням. Стреляли из всех трех положений: стоя, с колена и лежа. Солдаты не замечали ни солнца, ни зноя. Пот катился градом, застилая глаза и мешая целиться. А они думали только об одном: поразить мишени!