Юрий Дрыгин - Десант в безвестность [Документальная повесть]

— Я радуюсь. Только как-то странно воюем: под Масельгскую бросали, под Сегежу бросали, вот сейчас опять куда-то бросят… А фашиста когда же бить начнем?

«Да, перебрасывают нас туда-сюда действительно часто — и все в резерв», — согласился в душе Мочихин. А вслух сказал:

— Вот попадем однажды в хорошую потасовку и поедем по госпиталям, лазаретам, а кое-кто останется в этой земле навсегда.

До полного рассвета оставалось совсем немного времени, и в теплушке почти никто не спал. Лежали на соломе, дремали. Весело играл огонь в чугунной буржуйке, и в вагоне было достаточно тепло. Колеса с монотонным равнодушием отстукивали на стыках рельсов: «Скоро приедем, скоро приедем!». В противоположном углу теплушки кто-то затянул: «Ох, как бы дожить бы до свадьбы-женитьбы…» И тут же раздался беззаботный мальчишеский смех.

«Будто не на фронт, а на прогулку едут!»— подумал Мочихин. Он смотрел на этих мальчиков в шинелях и фуфайках, еще не познавших войны, смертей. И ему стало жалко и их, и себя. Никому из них пока неизвестно, что будет завтра, послезавтра, неведома и та тревога за собственную жизнь, которая возникает у бывалых людей. А старшине Мочихину эта тревога не дает покоя. Сколько дней подряд свербит поганая мысль: в этих болотах твоя смерть! Если бы вернулся на корабль, не было бы такого чувства, а то — в пехоту. Матрос не умеет воевать на суше…

«Скоро приедем, скоро приедем!»— перестукивали колеса на рельсах. Теперь уже действительно скоро. Раз эшелон пошел без остановок, значит — торопятся. Да и по заброшенным полустанкам видно — все ближе и ближе фронт.

— Что, задремал? — повернулся Мочихин к Выборнову, который сидел, подперев кулаками усталое лицо.

— Вы молчите, и я молчу, — проговорил тот, потом добавил — За вас, наверно, взводный переживает.

— Ничего, на первой же остановке переберусь в свой вагон.

Но остановок не было. Эшелон мчался в предутренней заре. Лишь однажды он резко затормозил и некоторое время двигался тихо. Невысокий лейтенант, видимо комвзвода автоматчиков, отодвинул дверь, чтобы посмотреть в чем дело, и неожиданно присвистнул:

— Мать честная, состав раскореженный под откосом лежит! Наверно, под бомбежку попал!

Все, кто был рядом с дверью, повскакивали со своих мест. Мочихин тоже приподнялся. И хотя ему было плохо видно, он все же разглядел опрокинутые на откосе железнодорожного полотна скелеты полуобгорелых теплушек и исковерканные полуторки, мимо которых медленно, чтобы не сойти с рельс, пробирался их эшелон. «Вот она, картинка войны!»— подумал Мочихин. Потом поезд снова набрал скорость и колеса теплушки привычно застучали: «Скоро приедем, скоро приедем…»

Часа через два, когда холодное майское солнце уже стало заглядывать сквозь щель двери к ним в теплушку, эшелон вдруг остановился. Первым это почувствовал лейтенант. Он поднялся, прислушался, соображая в чем дело. Но тут кто-то ударил два раза прикладом автомата в дверь: «Раз-з-груж-жайсь, прибыли!» И все сразу зашевелились.

Мочихин нащупал в соломе свой котелок, отряхнулся и заторопился к двери. Когда лейтенант ее отодвинул, в теплушку ворвался холодный утренний воздух.

— Кочкома какая-то! — объявил лейтенант. — На станцию Кочкома прибыли!

Было уже светло, и первое что бросилось Мочихину в глаза — это приземистые склады, огороженные колючей проволокой, и рядом с ними какое-то заброшенное кирпичное здание. Дальше виднелись землянки, черные нити траншей.

— Раз-згруж-жайсь! Прибыли! — понеслось вдоль эшелона. — Раз-згруж-жайсь!..

Мочихин попрощался с Выборновым, спрыгнул на откос и поспешил к своему вагону.

Ребята уже разбирали оружие, ящики с патронами, другое нехитрое матросское имущество. Увидев Мочихина, они радостно загалдели, а ротный Афанасьев сделал вид, что ничего такого не произошло и, как только Мочихин подошел, приказал:

— Старшина, пока эшелон вытряхивается, сбегай подыщи жилье получше.

Мочихин хотел было уже идти, но пока прикидывал, куда направиться, кто-то рядом крикнул:

— Смирно!

К их теплушке подходила группа командиров во главе с подполковником Литвиновым.

— Торопитесь, ребятки, а то, не дай бог, фашисты еще прищучат нас на открытом месте, — подполковник остановился. Затем со всей своей свитой направился дальше вдоль эшелона.

У теплушек разведроты задержался только комиссар бригады Девяшин.

— Простоим здесь недолго. Прибудет третий батальон с артдивизионом и направимся дальше, на новый участок фронта, — сказал он. — А пока постарайтесь подыскать жилье здесь, на станции.