Анджей Збых: Ставка больше, чем жизнь (сборник)

— Кто знает, кто знает, — произнес Якубовский по-польски.

Паренек, услышав польскую речь, удивился, но вместе с тем и очень обрадовался:

— Пан офицер Советской Армии так свободно говорит по-польски?

— Да, — ответил Якубовский, — я поляк и офицер Советской Армии.

Покорил его тогда этот паренек своей горячностью, патриотизмом, отсутствием позерства и ложной бравады. Давая показания Якубовскому, он не скрывал, что побег на восток, поближе к русской границе, и переход на советскую сторону поначалу казался ему невозможным. Он решился на этот шаг только благодаря убеждениям и веской аргументации француза коммуниста Пьера, с которым он совершил побег и которого потерял в пути. Поляк и не пытался убеждать Якубовского, что он горячий сторонник советского строя. Он сказал, что политикой не интересуется, что единственное его стремление — бороться с немецко-фашистскими оккупантами, отомстить за смерть родных и близких, за разрушения, причиненные гитлеровцами его родине.

Парнишку поначалу держали под стражей. После пребывания в немецком лагере он выглядел изможденным, похудевшим, поэтому его теперь хорошо кормили.

Прежде чем доложить командованию данные, полученные от парня, их нужно было проверить. Это заняло около двух недель. Только сегодня утром было получено подтверждение, и паренька освободили из-под стражи. Было решено направить его вглубь России, но это могло погасить его стремление бороться с фашистами. А вот знание немецкого языка пригодилось бы и здесь, в армии. «Если Румянцев разрешит, оставлю парнишку у себя как переводчика», — подумал Якубовский, входя в подъезд здания, где расположился штаб.

Румянцев все еще был занят. Дежурный в его приемной никак не хотел пропускать Якубовского к начальнику штаба. Пообещал только доложить, что полковник Якубовский прибыл по его приказанию, однако через несколько минут сообщил, что начальник скоро примет полковника.

— Очень занят, — добавил дежурный доверительным тоном, — допрашивает какого-то пруссака.

Опершись о подоконник в коридоре, Якубовский, дымя сигаретой, размышлял о словах, сказанных дежурным офицером. Он не сказал, как обычно, что Румянцев допрашивает фрица. Он сказал — пруссака и этим словом выразил свое отношение к Германии, которая, по меньшей мере, в официальной переписке вот уже полтора года именуется как «дружественный сосед». «В эмоциональном высказывании офицера выражено глубокое чувство русского народа» — удовлетворенно подумал полковник и от неожиданности выронил сигарету. Из кабинета начальника в сопровождении конвоя вышел тот самый молодой поляк, перешедший границу, которого Якубовский допрашивал и только что оставил у себя в гарнизоне. Нет-нет, ошибиться он не мог! То же самое лицо, только по-другому одет.

«Что он здесь делает?» — подумал Якубовский, и тут Румянцев увидел его и жестом пригласил в кабинет. Якубовский заметил, что начальник как бы помолодел, движения его стали уверенными, быстрыми…

— Наконец-то, — сказал он, — что-то там тронулось! Может быть, в верхах, — бросил он мимолетный взгляд на портрет, висевший на стене, — поняли, что это не шутки… Привез что-нибудь новое? Как там обстановка на границе? Что немец?

— Сейчас доложу, — ответил Якубовский, который от удивления с трудом приходил в себя. — Только сначала скажи мне, как он оказался здесь? Еще утром, когда я выезжал из гарнизона, он был у меня.

— Кто? Ты о ком? — недоуменно спросил Румянцев.

— Брось притворяться! Тот, кто вышел из твоего кабинета, поляк Станислав Мочульский. Я хотел просить тебя, чтобы ты согласился оставить его у меня в качестве переводчика. Парень неплохо соображает, свободно говорит по-немецки и, конечно, по-польски.

— Кто? — Румянцев действительно ничего не понимал. Тогда Якубовский вкратце рассказал ему, как две недели назад разведчики задержали в пограничной зоне на болоте человека, который пробирался в сторону заставы. Его доставили в штаб. Задержанный сознался, что убежал из немецкого лагеря для иностранных рабочих под Кенигсбергом и решил пробираться на восток, чтобы перейти границу и сообщить советским властям о концентрации немецких войск в приграничной полосе и в глубине польской территории.

— Он изъявил желание вступить в ряды Советской Армии и бороться с оружием в руках против общего врага. Показания задержанного были проверены, и все подтвердилось, но я не имел времени, чтобы сегодня утром подробнее побеседовать с пареньком, и страшно удивился, когда только что увидел его выходящим из твоего кабинета.