Анджей Збых: Предпоследний сеанс

Ингрид приподняла бокал и с улыбкой посмотрела на Ганса Клоса. Это была улыбка избалованной женщины, убежденной, что, заигрывая с партнером, она ничем не рискует, и уверенной, что он не уйдет от нее.

– Ты сердишься, Ганс? – спросила она.

Клос подумал о том, что Ингрид чертовски хороша и обаятельна и это мешает ему. Если бы у нее не было таких больших голубых глаз!..

– На тебя невозможно сердиться, – ответил Клос. – Потанцуем?

– Нет. Кажется, ты хотел побыть со мной наедине. Действительно, он этого хотел, и она обещала провести этот вечер с ним, но почему-то пригласила в «Золотой дракон» Шульца и Берту, неустанно щебетавшую и ревновавшую его к Ингрид. Когда Берта и Шульц танцевали, Ингрид не сводила с них глаз.

Клос же чувствовал на себе пристальный взгляд Берты, может быть, она тоже, как и Ингрид?.. Необходимо иметь в виду и такой вариант.

Уже вчера, получив наиболее трудное за последнее время и, может быть, даже самое неприятное задание Центра, обер-лейтенант Клос почувствовал, что снова начал очень опасную игру.

– О чем ты думаешь, Ганс? – спросила Ингрид. – Почему молчишь?

– Мечтаю о тебе, – ответил он с улыбкой.

Девушка в глубоко декольтированном платье пела на эстраде под музыку сентиментального танго. Свет был притушен. В полумраке танцующие пары на миг застывали на месте, а потом начинали плавно раскачиваться в такт музыке и снова замирали без движения.

– Мне нравится «Золотой дракон», – проговорила Ингрид. – Это лучший ресторан в Берлине.

В этом уютном заведении собирались сливки гестапо и СС. Высшие офицеры, приезжавшие в отпуск, находили здесь, в узких улочках Шарлоттенбурга, развлечение, выпивку и девушек. Им нравилась музыка, звучавшая в полумраке, их волновал чувственный, с хрипотцой, голос, доносившийся с эстрады. «Как я ненавижу их», – мелькнуло в голове Клоса, и он с трудом заставил себя улыбнуться. Посмотрел на Ингрид, на ее бокал, наполненный золотистым вином. Его мучили сомнения, но выбора у него не было.

– О чем задумался, Ганс? – повторила вопрос Ингрид и, прежде чем он ответил, тихо сказала, глядя на него большими голубыми глазами: – В последний раз я была здесь ранней весной, с Хейном. Тогда не танцевали, не слышно было музыки, вокруг царила мертвая тишина. В Германии еще не сняли траур после Сталинграда. Мы сидели, кажется, за этим же столиком, и Хейн, как и ты сейчас, – девушка нежно посмотрела на Клоса, – был обижен, что я взяла с собой Берту.

– Кто такой Хейн?

Взгляд Ингрид сделался печальным.

– На следующий день я вернулась в Стокгольм, – продолжала она, – и больше никогда его не видела. Он погиб спустя два месяца после нашей встречи.

Музыка умолкла. Берта и капитан Шульц, самый элегантный офицер абвера, как считали его друзья, возвратились к столику. Берта прижалась к Ингрид.

– Если бы ты видела, как танцует Отто! – защебетала она. – Он просто великолепен… Ты еще не выпила свое вино? Чем вы занимались?

Клос не слушал ее болтовни. Он думал о бокале Ингрид и о том, что напрасно колебался и не проявил решительности. Возможность была упущена.

– Не грусти, забудь о нем, – долетел до Клоса голос Берты. – Ты молода и красива, весь мир у твоих ног. Разве ты не видишь, как на тебя смотрят мужчины?.. Я слышала, как офицеры за столиками говорили о тебе. «Эта очаровательная девушка, – сказал солидный полковник, – шведская певица Ингрид Келд». А там, за третьим столиком…

– Меня это не интересует, – прервала ее Ингрид. Шульц уже второй раз пытался рассказать какой-то анекдот. Ингрид встала и пригласила Клоса на танец.

– Ты, Ганс, сентиментальный и робкий мужчина, – с иронией проговорила она. А когда он прижал ее к себе, добавила: – Однако сильный и дерзкий. А ведь познакомились мы только вчера.

– У меня не так много времени, – шепнул он и на этот раз не солгал.

– И ты надеешься добиться успеха? – с загадочной улыбкой спросила Ингрид, а он подумал, что эта девушка, о которой получено сообщение из Центра, нравится ему все больше. Лицо ее было так близко, что Клос мог заглянуть ей в глаза, но он, с усилием поборов себя, отвел взгляд. Девушку, которая ему так нравилась, он должен был убрать. Времени для этого у него оставалось очень мало, самое большее – двадцать часов.

– Выезжаю завтра ночью, – сказала она, – а точнее, рано утром. Может быть, встретимся в Стокгольме?

– Если только после победы.