Борис Егоров - Продолжение следует...

Степан Евдокимович сказал:

— Найдём!

И нашёл! Позвонил по телефону.

— Запишите: Любовь Семёновна Кофанова, тысяча девятьсот двадцать третьего года рождения, член ВЛКСМ, преподаватель, призвана двадцать пятого июня тысяча девятьсот сорок первого года Мценским райвоенкоматом, демобилизована десятого декабря сорок пятого...

Теперь я держал в руках надёжный кончик нити. Обратился в паспортный отдел УВД Орловской области и там тоже встретил человека внимательного, отзывчивого — Клавдию Егоровну Толокову. Для того чтобы ответить мне без ошибки, она даже выезжала из Орла в Мценск. В Мценске встречалась с матерью Любови Семёновны, оставила у неё записку с моим адресом. Это я узнал потом. А пока почта из Орла принесла мне справку: Любовь Семёновна Кофанова, после замужества Коновалова, проживает в селе Подберёзово, где заведует начальной школой.

А из Мценского райвоенкомата дополнительно сообщили: «Награждена правительственными наградами, имеет два ранения».

Я написал письмо Любови Семёновне и стал ждать ответа. Волновался: «Та ли всё-таки Любка или не та?» Ведь я знал только имя...

И вот, наконец, звонок почтальона, и письмо из Подберёзова у меня в руках. Бегу глазами по строчкам:

«...Мне дороги все, кто связан чем-то с моей молодостью военных лет. Я унесла на всю жизнь память о прекрасных людях, о дружной фронтовой семье, где ничего не страшно... Я, конечно, помню вас... Вы спрашиваете, как так случилось, что я в армии с третьего дня войны. 20 июня 1941 года я окончила одновременно педучилище и вечерние курсы медсестёр. В первый день войны прямо с выпускного бала мы с подругами, молодыми учителями, пришли в военкомат и не ушли оттуда до тех пор, пока нас не призвали... Послали же всё-таки не на фронт, как мы просили, а в эвакогоспиталь медсёстрами. Но нам только бы зацепиться! Своё 18-летие я встретила уже опытной перевязочной сестрой... Когда был сдан Орёл, мы кое-как выехали с тяжелоранеными через Тулу в Тамбов, а затем в Саратов... Потом попала в полевой передвижной госпиталь хирургической сестрой. Наш госпиталь располагался недалеко от Сталинграда. Было много раненых и много обмороженных. Вместе с врачами по нескольку суток не отходила от операционного стола... Даже не верится, откуда только силы брались. Но я всё просила послать меня на передний край. Так я оказалась в 312-м полку, а затем — в 146-й бригаде... Хорошо помню, как брали Ужгород, как ходили по Высоким Татрам. Помню частые ночные переходы нашей бригады, когда нельзя было сесть на лафет: сядешь — заснёшь и упадёшь под пушку. И шли, вцепившись друг за друга.

Помню ранение Саши Исакова. Я его тоже везла в санбат. Ему осколком отрезало нижнюю часть лица. У него были одни глаза, смотрели на меня и плакали. Он понимал, что это конец. Вместе с ним плакала я — от бессилия помочь.

...Я ничего не делала героического, я, как и тысячи военных девушек моей судьбы, делила с вами, мужчинами, тяготы военных лет, отдавала свои силы делу, которое было мне поручено, отдавала раненым ласку и нежность, чтобы заглушить боль...

...Бывая в Москве, всматриваюсь в лица прохожих, всматриваюсь в людей, стоящих на эскалаторах метро: может, встречу фронтовых знакомых. Но нет. Слишком много погибло.

Самый большой для меня праздник — 9 Мая. В этот день я веду своих детей к братской могиле. Провожу митинг. Первое слово — моё. Кладём венки на могилу, а я мысленно кладу цветы на могилы наших с Вами друзей и однополчан. И не стесняюсь слёз, которые не могу сдержать.

А потом мы, военные девчата, собираемся и отмечаем День Победы. И поднимаем бокалы за чистое небо, за счастье наших детей. А у меня их двое: дочь Вера окончила пединститут, сын Юра перешёл в 8-й класс. Муж — энергетик колхоза.

После демобилизации работала в Мценске в одном из учреждений, а в 1948 году перешла в школу, и вот леплю человечков, сею в души их любовь к Родине, все добрые человеческие чувства, стараюсь вырастить их похожими на наше поколение хотя бы патриотизмом... А до меня добраться так... Сообщите, когда ждать...»

Я послал ответ и отправился в дорогу почти вслед за ним, рискуя тем, что обгоню почту. Но этого не случилось. Письмо пришло вечером, а я приехал в Подберёзово утром. И Люба тогда сказала:

— А я всю ночь не спала. Когда же начали ходить автобусы, села у окна. Остановка — напротив моего дома, и, пока приехавшие не вышли из-за машины, я вижу только их ноги. Смотрю: сапоги, сапоги, бутсы, кеды. Когда же ботинки?

Мы встретились так, как встречаются давно не видавшиеся фронтовики — люди, огнём крещённые и потому бесконечно родные. Как водится, поначалу беседа была беспорядочной и строилась на одних вопросах: «А помнишь? А помнишь?»