Мартын Мержанов: Так это было

— Отдохнули? Хватит! Завтра переходите в первый эшелон.

— Есть! — ответил комдив В. Шатилов.

— Двигаться будете вот куда, — комкор показал карандашом по карте. — Претцель. Понятно?

— Ясно, — ответил комдив.

20 апреля с утра полки дивизии вышли на передовые позиции и вступили в бой за Претцель. Кунерсдорф опустел. В полдень ко мне подошел полковник с артиллерийскими погонами и сказал:

— Вы корреспондент? Поедемте со мной… Сейчас будут стрелять из дальнобойных по Берлину.

— По Берлину? — переспросил я.

— Да, садитесь.

Я был один, так как Горбатов часом раньше уехал в штаб корпуса к Переверткину.

Наша машина мчалась по дорогам соснового леса, прикрывавшего Кунерсдорф с запада. Был хороший, солнечный день. Желтые стволы сосен, казалось, стояли сплошной стеной.

Машина вырвалась на большую поляну, и в стороне от дороги, под тенью деревьев, мы увидели батарею.

Полковник соскочил с машины и подошел к батарейцам.

— Кто командир батареи? — спросил полковник.

— Я, — ответил старший лейтенант и козырнул.

— Приготовьте орудия к огню по Берлину, — спокойно сказал полковник. — Где ваша карта?

Командир батареи вынул из планшетки карту и раскрыл ее.

— Вот видите? — спросил полковник, — район Сименсштадт… Давайте пальнем туда… Пусть привыкают…

Через несколько минут наводчики орудий, заряжающие, подносчики снарядов, усталые после долгих боев люди, стояли у своих орудий и ожидали приказа.

Наступила необыкновенная тишина. Будто мир сошел на землю. Но тут раздался громкий, взволнованный голос командира батареи:

— По Берлину, за наших замученных матерей, жен, детей, за братьев и сестер… о-о-о-огонь!

Это было 20 апреля в 13 часов 50 минут.

И люди, исполняя такую долгожданную, тронувшую их сердца команду, дернули шнуры.

Удар, треск, один, другой… Молнией блеснули голубые огни, и тяжелые снаряды, разрывая воздух, свистя, уходили в сторону германской столицы. На некоторых снарядах мелом было написано: «Капут».

Все, не отрываясь, глядели на запад.

Томительно проходили секунды. Наконец, спустя примерно минуту, послышались разрывы снарядов. Зарево пожаров покрылось светлым, красноватым дымом. Незабываемая картина огромного кипящего и пылающего котла…

— Начало есть, — сказал полковник и поздравил прислугу орудий с первым огнем по Берлину. Я, журналист, тоже считал себя счастливым. В моем блокноте тех дней аккуратно нарисовано расположение орудийных батарей и у каждой из них фамилия офицера. Это была артиллерийская бригада, которой командовал полковник Андрей Павлович Писарев.

В его бригаде три дивизиона по три батареи. В их составе 122-миллиметровые пушки и 152-миллиметровые гаубицы. Большая сила! Эти орудия под командованием майоров Чепеля, Демидова, Святых, Максимова, Верешко, капитана Миркина были пробивной силой в боях на Одере и вот теперь получили почетный приказ открыть огонь по Берлину.

В тот день из уст в уста переходило стихотворение, сочиненное старшим лейтенантом В. Оболенским тут же, в бригаде. Вот только несколько строк из него:

Вечером в «Правду» по военному телеграфу ушла моя корреспонденция «Огонь по Берлину». Лаконизм и простота заголовка, мне казалось, выражали всю значительность момента — начала штурма германской столицы, смысл написанного мелом на снаряде слова «капут».

…Поздно вечером я встретился с Борисом Горбатовым у комкора Переверткина. Генерал знал писателя давно, а его книгу «Непокоренные» рекомендовал раздавать и читать вслух в ротах и взводах.

В домик часто заходили офицеры. Точного доклада о бое, который шел за Претцель, не было. И генерал был недоволен.

— Неужели еще не взяли? В чем дело? — удивлялся он.

Очень скоро начальник штаба донес: «Претцель взят». Генерал повеселел и тут же добавил:

— А я и не сомневался.

В комнату вошел молодой, стройный генерал. Это был командир 150-й дивизии Василий Митрофанович Шатилов. Он поздоровался и начал рассказ о претцельском наступлении.

— Тяжелый был бой? — спросил комкор.

— Нет, — спокойно ответил Шатилов, — короткий.

— Что же, противник не принял боя?

— У меня создалось впечатление, что немцы не ставили перед собой цели задержать нас на рубеже… Видимо, сохраняют силы для уличных боев в столице.

Генералы спокойно обсуждали итоги дня, который был поистине историческим.