Овидий Горчаков - От Арденн до Берлина

— Не мешай! — рявкнул Виктор. — Как называлась эта деревня?

— Не помню. Столько было разных деревень на пути…

— В этот день по приказу командира вашего полка вы казнили девушку-партизанку.

— Кто — я? Господин офицер! Я никого не казнил! Ни тогда, под Москвой, ни… Я вообще не принимал участия ни в каких казнях…

— А о казни этой девушки вы знали?

— Клянусь богом…

— Не нужно клятв. Мне доподлинно известно, что советские войска много раз перебрасывали на вашу сторону листовки с фотографиями казни Зои Космодемьянской. Это имя вам, думаю, знакомо?

— Нет! Никак нет!

— Кто был вашим командиром полка?

— Подполковник Рудерер.

— Судьба его вам известна?

— Пал… погиб в боях на Восточном фронте.

— Кто был командиром сто девяносто седьмой дивизии?

— Полковник Хане. Тоже из Висбадена. А до него — генерал-майор Мейер-Рабинген.

— Их судьба?

— Оберст Хане пропал без вести под Минском в августе этого года. Судьба генерал-майора мне неизвестна.

— Убит под Борисовом. В начале сентября вы получили Железный крест первого класса. За что?

— За то, что я вышел из окружения.

— Почему в августе 1943 года вы перешли в СС?

— Я был ранен на Курской дуге, лечился в госпитале, получил А-ка два.

— Железный крест второго класса?

«Язык» не без гордости показал пальцем черно-красно-белую муаровую ленту, продетую во вторую сверху пуговичную петлю мундира.

— Яволь! Тогда шел набор в СС, вот меня и взяли. К тому же отец хотел меня спасти от фронта, обеспечить более быстрое продвижение по службе… Он поставлял вино Филиппу, принцу Гессенскому, упросил принца взять меня ординарцем. Принц согласился — за взятку…

— Я слышал, что ваш принц служил в СА, командовал коричневорубашечниками.

— Да, его высочество был обергруппенфюрером СА.

— Он был близок к Герингу?

— Да, принц по просьбе Геринга знакомил нашу аристократию с фюрером. Принц женат на принцессе Матильде, дочери короля Италии Виктора-Эммануила. Фюрер использовал принца как посредника в своих сношениях с Муссолини.

— Где сейчас принц?

— В начале сентября фюрер посадил его и принцессу Матильду в концентрационный лагерь за измену ее отца и выход Италии из войны. Принцессу казнили в Бухенвальде, а принц пока жив.

— Что же было дальше с вами?

— Меня отправили на Восточный фронт.

— Известно ли вам, кто была Аликс Гессен-Дармштадтская?

— Да, у нас в Гессене, конечно, помнят ее. Принцесса Аликс, кузина принца Филиппа, потом была русской императрицей. Русские казнили ее вместе с царем. Об этом нам не раз напоминали офицеры в нашей гессенской дивизии.

Так шел этот допрос. Виктор выяснил, что СС-гауптшарфюрер направлялся из Кельна с картами в Сен-Вит, в штаб бригады «Фюрербеглейт» — «конвой фюрера», где он служил в оперативном отделе старшим картографом, что подтверждалось его документами. Карты лежали в чемодане, чему Виктор сильно обрадовался.

— Как оценивается ваше наступление в штабе?

— В штабе об этом наступлении, — показал «язык», — говорят как о «решающей» операции. Все понимают, что русских уже не победишь, но надеются сильным ударом

расколоть коалицию плутократов и большевиков. Отборнейшая бригада «Фюрербеглейт» действует на главном направлении удара. Достигнутые в первые дни результаты признаны блестящими. Доказано, что англо-американцев можно бить. Общее руководство наступлением осуществляет фельдмаршал фон Рундштедт, главнокомандующий Западным фронтом, но практически командует в Арденнах фельдмаршал Модель. Фон Мантейфелю пока везет больше, чем Дитриху. Именно 66й корпус, входящий в 5-ю танковую армию Мантейфеля, вместе с эсэсовской танковой бригадой сломил ожесточенное сопротивление ами в Сен-Вите. В штабе большую тревогу вызывает проблема горючего. На автобаннах за Рейном — страшные пробки, машины делают по три километра в час. Интенданты кивают на бомбежки — с подвозом бензина туго. Не хватает снарядов. А сами уже сбрасывают — в Бастони, например, — все, что надо, своим войскам. Слышно от радиослухачей, что много дивизий англо-американцев спешат на выручку к своим попавшим в беду камерадам. Но главная забота — как бы русские сейчас не ударили на Восточном фронте. Вся надежда на то, что Сталин не станет выручать из беды своих союзников, которые два года ждали у моря погоды, пока русские истекали кровью…

«Язык» был паинькой, выкладывал все, что знал, с подкупающей, казалось, искренностью, но никакое, самое чистосердечное признание не могло его сейчас спасти.