Овидий Горчаков - От Арденн до Берлина

Двенадцатого января, когда Красная Армия нанесла первый удар по германским войскам на Восточном фронте в районе Баранова, те остановились, стали втягивать окровавленные когти. 13 января войска 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Жукова форсировали Вислу севернее и южнее дымящейся Варшавы, другие армии рванулись к границам Восточной Пруссии и к Данцигу. В бурное и грозное движение пришел весь фронт между Балтикой и Карпатами. Немцы в Арденнах начали отходить на исходные позиции.

Слушая сообщения о бомбежках Берлина, Виктор Кремлев вспоминал этот город, каким видел его в начале декабря. Над всем проспектом Унтер-ден-Линден, где когда-то печатал шаг «Лейб-штандарт СС Адольф Гитлер», открывавший военные парады, торчали пни от старинных лип и висели горизонтально камуфляжные сети. До Бранденбургских ворот несли их высокие мачты. С первым снегом четырехцветные сети с зеленым, бежевым, коричневым и черным цветами заменили грязно-белым саваном.

В городе, вступившем в шестой год беспримерной войны, почти не оставалось здоровых мужчин призывного возраста, хотя было много военных. Это сразу бросалось в глаза. Поражали размеры разрушений: Берлин до его осады потерял от бомбежек в десять раз больше домов, чем Лондон. Союзники бомбили его днем и ночью: днем — американцы, ночью — британцы. И все-таки, несмотря на сотни бомбежек, еще работали уцелевшие почта и телеграф, театры, кино, кабаре, магазины, ателье мод, парикмахерские. В Берлине было тогда вместе с беженцами более трех миллионов человек.

Снег, падавший на столицу «Великой Германии», быстро чернел от сажи. Черная метель кружилась по развалинам сотен тысяч домов.

16 января приехал в столицу Адольф Гитлер. Его бронированный черный «мерседес» проскочил, эскортируемый мотоциклистами, к имперской канцелярии, стоявшей

недалеко от Бранденбургских ворот и рейхстага — в доме № 77 на

Вильгельмштрассе. Фюрер успел заметить, что часы разбитой бомбами церкви кайзера Вильгельма остановились на семи часах тридцати минутах. Огромное здание рейхсканцелярии походило на крепость, выдержавшую длительную осаду. Стены были изрыты осколками, золотые орлы над порталами разбиты.

Успел фюрер также заметить, проезжая мимо рейхстага, и большую надпись, высеченную в камне над шестью изуродованными колоннами портала: «НЕМЕЦКОМУ НАРОДУ».

Да, вот что дал Гитлер немецкому народу — полуразрушенную столицу полупобежденной Германии, обреченный город, где вороны клевали мертвечину, где смердящий запах ее носился над руинами.

Над темным, закоптелым городом сгущались сумерки. Правила затемнения соблюдались строго.

Гитлер почти бегом спустился в подземный «фюрербункер» — в свой железобетонный мавзолей. Он сделает все, чтобы продлить агонию покорного ему Берлина.

У фюрера нестерпимо болел последний оставшийся зуб мудрости. Смолоду мучился он зубами, страдал от дурного запаха изо рта. Доктор Морель впрыснул ему морфий.

Не прошло и получаса после приезда Гитлера, как полетели его приказы в главный центр связи ОКБ — верховного командования вермахта и ОКХ —

главнокомандования сухопутных сил — Майбах 2 и Майбах 1. Этот спрятанный глубоко под землей Центр был так засекречен, что на протяжении нескольких лет его местонахождение оставалось загадкой для союзников. А находился он, как выяснили советские разведчики, в лесу у городка Цоссен, в 38 километрах южнее Берлина на Рейхсштрассе 96. Камуфляжные сети, низкие бетонные строения, лифты, убегающие на подземные этажи, — все это напоминало ставки Гитлера под Растенбургом, в Цигенберге, под Винницей. Через Майбах-1 фюрер вызывал Гудериана как начальника генерального штаба сухопутных сил. Через Майбах-2 связывался с Кейтелем и Йодлем. Сведущие люди всегда считали Йодля в этой паре фигурой номер один. А Кейтеля — только «лакейтелем».

Гитлер взглянул на карту восточного фронта и обомлел. Черняховский ломился к Кенигсбергу и Инстербургу. Рокоссовский форсировал Вислу севернее Варшавы, наступал на Цеханув, Млаву и Бомберг, крепость Модлин. Жуков взял Радом, угрожал Познани, Кумно, Лодзи. Конев подходил к Ченстохову, Кракову и Бреслау.

Гитлер забыл даже про зубную боль. Зато защемило сердце.

«Вывешен приказ: всем жителям под страхом смерти запрещено покидать деревню. Но я вызвался очищать дороги от снега плугом, который мы запрягаем в шестерку наших лошадей, поэтому еще могу бывать в лесу. Дела у вас идут неплохо — это видно по немецкому кладбищу, которое разрастается у нас в деревне. Дитрих пьянствует в доме бургомистра Пауэльса. Жена посылает банку нашего горного арденнского меда. Оставляю вам конскую ногу — тоже мясо. Конь вермахта нарвался на мину. Ваша работа небось, проказники! Удачи вам, разбойнички! Кабы не дети да хворь проклятая, и я бы был с вами. Модель и Дегрелль еще в нашей деревне. А Дитрих спешно собирается со своей армией СС на озеро Балатон, в Венгрию, где, надеюсь, его утопят русские. В одном я всегда соглашался с фюрером: судьба третьего рейха решится на Востоке!.. Привет моему старинному другу Карлу Моору от Чарли!.. Да, только что узнал: готовится напоследок гроссфандунг — большая облава силами СС.