Овидий Горчаков - От Арденн до Берлина

В 12-й и последней книге своих мемуаров под заглавием «Триумф и трагедия» Черчилль вкратце и с юмором опишет трагикомедию, разыгравшуюся при дворе короля Ибн Сауда вскоре после Ялтинской конференции, где он пристрастился к армянскому коньяку: «Возник ряд светских проблем. Меня предупредили, что в присутствии короля не разрешается ни курить, ни потреблять алкогольные напитки. Я немедленно поднял этот вопрос, заявив через переводчика его величеству, что если его религия запрещает ему курить и пить вино, то моим правилом жизни и абсолютно священным обрядом является курение, а также питие алкоголя до, после и, по мере надобности, в перерывах между приемами пищи. Король милостиво вошел в мое положение. Его личный носитель чаши из Мекки поднес мне стакан воды из ее священного колодца — самой вкусной воды, которую я когда-либо пивал».

Черчилль не впервые писал Сталину об арденнских делах. После начала этого проклятого наступления Гитлера он писал Сталину «личные и строго секретные послания» по югославскому вопросу, о секретной немецкой торпеде «Т-5», о фильме «Кутузов», подаренном Сталиным Черчиллю (в письме он остроумно заметил, что не станет показывать де Голлю фильм «Леди Гамильтон» и ожидает, что Сталин тоже не покажет французам «Кутузова»). Затем он поздравлял Сталина с днем рождения («Ваша жизнь весьма ценна для будущности мира…»). Потом опять о торпеде. Наконец, в письме от 24 декабря, он заявлял: «Я не считаю положение на Западе плохим, но совершенно очевидно, что Эйзенхауэр не может решить своей задачи, не зная, каковы Ваши планы. Президент Рузвельт, с которым я уже обменялся мнениями, сделал предложение о посылке к Вам вполне компетентного штабного офицера, чтобы ознакомиться с Вашими соображениями, которые нам необходимы для руководства. Нам, безусловно, весьма важно знать основные наметки и сроки Ваших операций. Наша уверенность в наступлениях, которые должны быть предприняты русской армией, такова, что мы никогда не задавали Вам ни одного вопроса раньше, и мы убеждены теперь, что ответ будет успокоительным; но мы считаем, исходя из соображений сохранения тайны, что Вы скорее будете склонны информировать абсолютно надежного офицера, чем сообщить это каким-либо другим образом». Потом он благодарил Сталина за трогательное поздравление его, Черчилля, с днем рождения. Потом всплыл англо-французский договор: Сталин не возражал, благодарил за высокую оценку «Кутузова». Снова — германская торпеда. Польские дела. Ох уж эти польские дела! Переговоры о будущей встрече в верхах. Горячие поздравления с Новым годом. Иногда Сталин становился похожим на ледовую шапку на арктическом полюсе — порой вроде и оттает, но всегда остается сам собой — ледяным сфинксом.

Черчилль долго надеялся, что ему не придется просить помощи у Сталина, по крайней мере до того, что кодировалось словом «Аргонавт», — до встречи в Ялте.

Черчилль не переставал удивляться иронии судьбы. Движимый своекорыстными интересами, он приложил все усилия, чтобы сделать Сталина своим союзником. Он, Черчилль, представитель славной аристократической английской фамилии, потомок великого полководца герцога Мальборо, победителя исторической битвы при Бленгейме в войне за испанское наследство, и — сын осетинского сапожника, большевик, преемник Ленина! Который, между прочим, помнит его, Черчилля, как злейшего врага молодой Республики Советов, организатора интервенции Антанты. И вот как распорядилось провидение, деваться некуда, надо идти на поклон к этому человеку, которого большевистская партия поставила во главе великого Советского Союза. Но ничего: он, Черчилль, еще свое возьмет, обязательно возьмет. Он еще покажет Сталину и Советам!…

И все-таки, «при всем при том, при всем при том, при всем при том, при этом», как писал Роберт Бернс, Черчилль, индивидуалист и нонконформист, волей-неволей подчинился железной исторической необходимости, и потому, несмотря на все, эта переписка несомненно сыграла свою роль в достижении победы над державами оси. А началась она через несколько дней после назначения Черчилля первым лордом адмиралтейства. Тогда Франклин Делано Рузвельт первым написал письмо Уинстону Черчиллю как моряк моряку. Ведь Черчилль занимал пост первого лорда адмиралтейства еще в период 1911–1915 годов и вновь получил этот пост в 1939 году, а Рузвельт являлся министром военно-морского флота США во время первой мировой войны. Рузвельт не доверял своему Государственному департаменту и меньше всего американскому послу в Лондоне, рыжему миллионеру Джозефу Кеннеди, антибританские и профашистские симпатии которого были ему хорошо известны. (Этот самодур имел наглость без всякого на то разрешения заявить королю Георгу VI сразу после объявления Британией войны Германии, что Англия непременно проиграет войну и поэтому должна срочно капитулировать перед Гитлером, который только этого и ждет. Он мог бы добавить, что фюрер мечтает о том, чтобы в Белый дом въехал человек тех же убеждений, что и Джозеф Кеннеди. Рузвельту удалось отозвать «сукина сына» Кеннеди лишь в 1941 году. Черчилль тоже знал о взглядах Кеннеди, поскольку англичане раскрыли его шифр.)