Николай Липницкий - Война, которой не было

Тропа круто вела в гору. И в тишине глухо слышалось сиплое дыхание тридцати пересохших глоток и скрип мелкой гальки под кроссовками. Кроссовки у Мишки старые, доставшиеся в наследство от дембеля, неделю назад улетевшего домой на первом попавшемся борту. А Мишке ещё служить и служить. Вообще-то кроссовки — привилегия спецназа. Остальная пехота — мабута ходит в тяжеленных ботинках. Да и по горам в кроссовках ходить легче. Только где их взять-то? Черпаки и деды крутятся: за трофейное золотишко или шмотки меняют у летунов, которые прилетают с Большой Земли. А ге рады стараться. Привезли груз, поторговали кроссовками — и назад, в мирную жизнь. Молодым, таким как Мишка, хуже. В бою ещё не был, трофеев не приобрёл, а ходить в ботинках — мабута засмеёт. Господи! Как гудят ноги! Сейчас бы лечь на камни, отстегнуть фляжку и пить, пить, пить воду, которая так заманчиво булькает на поясе. Да только попробуй! Сержант Смирнов и так косится, а за воду вообще голову оторвёт.

Мишку, как и других молодых, месяц назад привезли сюда прямо из карантина военно-транспортным бортом. Пока около часа толкались возле штаба, ожидая размещения, разговорились с солдатами в выцветших афганках и замызганных бушлатах, которые подходили к молодым в поисках земляков. Вот в этих разговорах и прозвучало впервые это пугающее слово «война». Все вдруг притихли, а потом как-то разом заговорили, бравируя друг перед другом, а, скорее, перед самим собой, чтобы заглушить появившееся тревожное чувство. Сразу представилось, как поедут они домой в орденах и медалях, со следами боевых ранений (только не очень тяжёлых), а потом будут сидеть среди гражданских друзей, купаясь в восхищённых взорах девчонок.

Да когда уже этот привал?! Сердце готово выскочить из груди. Дыхания не хватает, и пот заливает глаза. А лейтенант вроде даже и не устал. И сержант следом за ним шагает, как заведённый.

Мишку и ещё одного парня за высокий рост и широкие плечи сразу забрали в разведбат. Месяц напряжённого обучения. «Сопка наша — сопка ваша», — как говорил ротный. Короче, побегать пришлось. Думал, что уже привык, втянулся. Да и здоровье позволяет. Но такого длительного перехода с полной боевой выкладкой, да всё вверх и вверх ещё не было. А пулемётчик Рахматуллин только чуть вспотел. И ростом— то на полголовы ниже Мишки, и пулемёт ПКМ потаскать, это тебе не АКС, а марш выдерживает получше. Оно и понятно — он уже год в горах. В скольких боях он уже побывал? А у Мишки этот боевой выход первый. Страшновато. Да и опозориться под пулями не хочется. Что? Привал? Привал! Наконец-то! Не выбирая места, Мишка повалился на камни прямо там, где стоял. Вот это наслаждение! Много ли человеку надо? Всего лишь маленький отдых и чувствуешь себя как на вершине блаженства. Господи! Что эти командиры, из железа что ли? Даже не присели! Сверяют что-то по карте. Лейтенант тычет пальцем что-то куда-то в сторону, потом в карту, а сержанты кивают головой и о чём— то переговариваются. Как быстро пролетело время. Команда «Строиться». Вроде и не отдыхал. Сержанты определяют боевую задачу отделениям. Под ложечкой противно засосало. Сейчас будет бой. Первый Мишкин бой, полный неизвестности. Мишка Напряжённо вслушивается в слова сержанта: «Справа — Смирнов, слева — Письменный. Атакуем в темпе, быстро. Противник нас не ждёт…». Пошли, на ходу разворачиваясь в цепь, передёргивая затворы автоматов, и, перевалив через хребет, лавиной обрушились вниз. Скрипела под ногами крошка, камни вылетали из-под ног и, скатываясь вниз, увлекали за собой небольшие камнепады. Но это было уже неважно. Атака началась. Прогремели взрывы первых гранат, первым, ещё не стройным огнём, огрызнулись впереди камни. Но ничто не могло остановить лавину наступающего спецназа. Мишка в общей цепи змейкой спускался по склону, когда поехала под стоптанной кроссовкой щебёнка, и понесло его на большой валун. Затормозив, он замешкался, отстал от цепи и, обогнув валун, собрался уже было догонять своих, когда увидел перед собой пригнувшуюся фигуру в рваном бушлате. Лицо, заросшее бородой почти до самых глаз, скривилось то ли в усмешке, то ли в злобном оскале. Боже! Как медленно поднимается Мишкин автомат. Как туго подаётся курок! Мишке не хватило доли секунды, когда из бесконечно чёрного зрачка автомата брызнул огонь и закипела, взорвалась ошмётками крови и костей его грудь. Мама! Больно— то как!

Вдоль дороги, дожидаясь прибытия группы спецназа, как три доисторических ящера, стояли пятнистые потрёпанные БТРы. Бой в горах уже давно затих и механики-водители, сбившись в кучу, из— под руки вглядывались вдаль, негромко переговариваясь.