Виталий Мальков - В пекле огненной дуги

Ознакомьтесь у первых секретарей ЦК компартий союзных республик, местных крайкомов, обкомов с этим решением и окажите необходимое содействие в работе комиссий. Вам надлежит:

1. По собранным документальным и агентурно-следственным материалам периодически составлять сводку фактов злодеяний немецко-фашистских захватчиков и передавать её в республиканские (краевые, областные) комиссии с приложением документальных данных (копии протоколов допросов арестованных, свидетелей, потерпевших, захваченных у противника документов, свидетельствующих о зверствах фашистских войск, фотографии и прочее). Копии сводок направлять во Второе управление НКВД СССР.

Примечание. Передаваемые в комиссии материалы не должны расшифровывать агентурно-оперативные мероприятия и агентуру органов НКВД.

2. В необходимых случаях производить по поручению республиканских (областных, краевых) комиссий и уполномоченных Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников специальное расследование отдельных фактов злодеяний.

3. При расследовании фактов фашистских злодеяний в каждом случае стараться устанавливать личность немецко-фашистских преступников и их сообщников — организаторов и исполнителей злодеяний на оккупированной советской территории.

4. Начальникам особых и транспортных органов НКВД, начальникам управлений войск НКВД по охране тыла все материалы о фашистских злодеяниях передавать в соответствующие УНКВД — НКВД по территориальности.

Наркомам внутренних дел союзных и автономных республик, начальникам УНКВД краёв и областей о ходе выполнения настоящих указаний систематически информировать НКВД СССР.

Зам. наркома внутренних дел СССР Меркулов.

Апрель 1943 г., Орловская область

Апрель перевалил за середину. Земля почти освободилась от снежного покрова, и лишь кое-где в лесах и полях ещё виднелись белые пятна.

«Снегогон», вспомнилось Александру старое русское название этого весеннего месяца, которое он слышал от деда Игната и бабки Агафьи. Он же — «берёзозол», или «цветень»… Месяц вскрытия рек и половодья, лесных подснежников и весёлого птичьего щебета…

Уже берёзы наполнялись соком, ольха и красная верба цвели вдоль берегов речушек, одуванчики желтели на лугах и в полях, а похожая на них мать-и-мачеха — на глинистых взгорках. Вместе с цветением первых растений над ними с деловым жужжанием залетали и неутомимые труженицы-пчёлы.

В небе порой пролетали стаи уток или гусей, возвращаясь домой с далёких южных краёв, а разок Александр видел крупный журавлиный клин и смотрел на него с тоской на душе, думая о родном селе.

Зелёнокудрая весна щедро одаривала землю теплом и светом и волновала природу своими колдовскими чарами, пробуждая в живых существах желание жить и любить. Всё вокруг было наполнено этим желанием, и даже сам воздух, казалось, пропитан жаждой любви и оплодотворения.

И несколько миллионов людей, сидящих в блиндажах и окопах по обе стороны всего огромного фронта, тоже находились в плену этих чар и желаний. Они с великой радостью предались бы сейчас вкушению сладости губ и объятий любимых… Но в эту прекрасную пору все они не могли в полной мере радоваться весне, потому что вынуждены были заниматься страшным и отвратительным для нормального человека занятием — воевать.

Но при этом одни воевали, потому что стремились поработить тех, кому завидовали и кого ненавидели, и завладеть их бескрайними просторами и природными богатствами, а другие воевали, чтобы одолеть этих злобных и завистливых агрессоров и навсегда отбить у них охоту зариться на чужое добро и кого-либо порабощать…

С каждым новым апрельским днём Александр всё сильней испытывал тоску по своей Клавушке и всё чаще смотрел на её фотографию, вспоминая, как жарко жена обнимала, гладила его по голове и шептала нежные слова:

— Любимый мой, хороший, родной мой Сашенька… Ты только мой, только мой…

От этих слов и от этой ласки ему хотелось совершить что-нибудь безумно-хорошее и грандиозное…

На передовой в основном царило затишье, которое изредка ненадолго нарушалось то с одной, то с другой стороны артиллерийскими или миномётными обстрелами или просто перестрелками. Но одновременно началась и настоящая снайперская война. Практически каждый день от выстрелов вражеских снайперов полк нёс потери, и сидящие в окопах уже боялись лишний раз высовываться, чтобы не схлопотать пулю в голову.