Виталий Мальков - В пекле огненной дуги

«Шарманщики», сделав над полем круг, пошли на второй заход, и пришлось опять падать в ожидании бомбёжки. И бомбы вновь обрушились на головы людей, сея смерть и увечья. Кроме того, «юнкерсы» яростно поливали позиции батальона из пулемётов, таким образом усиливая огневое воздействие.

Всё это повторилось три раза, после чего самолёты быстро убрались восвояси, видимо, боясь возмездия советских истребителей. И действительно, едва они скрылись из вида, вдогонку за ними в небе промчались два шустрых «Ла-5».

— Врежьте им! — крикнул показавшийся из соседнего окопа Потапов. — Дайте по соплям! — Он сжал кулаки, провожая истребители горящим взором.

Александр сел на край своего окопа, достал кисет с махоркой и пачку курительной бумаги, в которой осталось три листочка. Покуривать он начал ещё на границе, после первого боя с бандитами, но тогда делал это крайне редко, только при очень сильном волнении. Теперь же, едва попав на фронт, курить стал намного чаще.

Свернув самокрутку, он достал коробок спичек кировской фабрики «Красная звезда», на которой, на фоне танка и летящих самолётов, было написано:

«Все силы на борьбу с фашизмом!»

С самого начала войны спички сделались дефицитом, поскольку многие спичечные фабрики оказались на захваченной врагом территории. Но, тем не менее, перед отправкой на фронт всем воинам дивизии выдали по три коробка этих столь нужных в быту горючих палочек. Большую часть из них сожгли ещё в походе, особенно когда разводили костры. У Александра из выданного запаса остался последний коробок, а у иных уже не было и того. Правда, после первого боя, за Кучеряевку, некоторые бойцы обзавелись «по случаю» отличными немецкими бензиновыми зажигалками, но, конечно, эти трофеи старались особо напоказ не выставлять, чтобы не навлечь на себя гнев особистов. Да и раздобыть бензин не всегда представлялось возможным. Так что основными средствами добывания огня оставались спички и кресало с кремнем.

На позициях появились батальонные и полковые санинструкторы и санитары. Им теперь предстояла нелёгкая морально и физически работа — собирать убитых и раненых. Александр не хотел бы быть на их месте, так как вид изуродованных тел действовал на него угнетающе…

Окопались только к исходу дня, когда солнце уже висело у самого горизонта. Немцы больше не проявляли активности, и пограничники расположились на ночлег в наскоро устроенных блиндажах и прямо в окопах.

Александр почувствовал безмерную усталость и сразу провалился в глубокий сон без всяких сновидений…

Победа в тот день досталась огромной ценой. Полк потерял больше трети своего личного состава.

К счастью, приказ на дальнейшее наступление не поступил. Всю следующую неделю немцы ежедневно пытались вернуть отбитые у них сёла, бросая в атаки пехоту и танки, но каждый раз отступали. Периодически, словно стаи коршунов, налетали «юнкерсы». Как правило, сделав три-четыре захода, они тут же удирали.

24-25 марта 162-я Среднеазиатская стрелковая дивизия провела несколько операций по овладению опорными узлами немецкой обороны. За эти два дня пограничники сумели продвинуться ещё на 500–600 метров, но дальше дело не пошло. Немцы настроили здесь множество дзотов [41] 38 и оказывали ярое сопротивление. С 26 марта дивизия окончательно прекратила всякие попытки наступать и перешла к глухой обороне.

В конце месяца на всём фронте наступило затишье. К этому моменту взвод Романцова уменьшился практически наполовину. Ещё четверо оказались в полевом госпитале армии с не очень серьёзными ранениями и должны были рано или поздно вернуться в строй.

Горечь потери многих товарищей нещадно терзала душу вызывая тяжкие, навязчивые думы о неотвратимости смерти. Александр вспоминал каждого погибшего и ощущал свою вину перед ним, хотя, в сущности, ни в чём и не был виноват.

Немного сглаживало его кручину общение с местными жителями, которые были рады своему освобождению. Но всё же это не особо помогало, тем более, когда люди говорили о мытарствах оккупации и зверствах фашистов.

Война повсюду приносила великое горе, и требовалось немало душевных сил, чтобы с этим горем жить дальше, чтобы воевать и побеждать проклятого врага…

На обед подвезли щи — наваристые, сытные, дразнившие аппетит кисловатым запахом квашеной капусты, напоминавшим о доме. «Щаной дух» часто стоял в семье Золотарёвых в те годы, когда Семён ещё был мальцом. Мать готовила щи в чугунном горшке, с мясом, с картошкой или без неё, заправляя их сметаной, капустным рассолом или яблочным разваром. Бывало, добавляла в них и солёные грибы… Сейчас он испытывал настоящее удовольствие от этих солдатских щей и быстро орудовал алюминиевой ложкой, на ручке которой он выцарапал «Сёмкой» слово «МУРГАБ».