Вацлав Подзимек - Над нами синее небо

— Вас, выходит, бесполезно куда-либо посылать. То, что мне докладываете, я давно уже знаю. Матерь божья, какого я имею заместителя!

Хотя последующие дни были заполнены, как и всегда, множеством больших и малых проблем, которые тоже нужно было решать, все постоянно думали о Нетопиле и Петерке.

Вскоре было получено сообщение, которое не внесло какой-либо ясности: «В среду, пятнадцатого, в десять часов, на определенном пограничном участке чехословацкой стороне будет передан военнослужащий чехословацкой военной авиации, находящийся ныне на территории Западной Германии».

Снова все заместители собрались вместе в кабинете генерала. Накурили так, что один другого не видел.

— Наш генерал становится «коллективистом» лишь тогда, когда ему тяжело, — прошептал неожиданно капитану один из заместителей. — И даже курить разрешает.

Капитан не ответил, отчасти потому, что генерал прислушался, чтобы понять, о чем там шепчутся двое, а отчасти потому, что не разделял мнения заместителя. «Всем нам тяжко», — подумал он, но не сказал это вслух.

В бесплодных рассуждениях потратили всю вторую половину дня. Козыри были в руках тех, кто находился на другой стороне, а генералу и его заместителям оставалось лишь ждать, во что это выльется.

— Может, случилось так, — сказал в конце заседания генерал, — что секретарша, которая писала это сообщение, еще не пришла в себя от вчерашнего свидания и вместо множественного поставила единственное число?

Он явно желал, чтобы его слова прозвучали убедительно, но это ему не удалось. Всех неотступно грыз червь сомнения. Пытались даже исследовать, нет ли действительно грамматической ошибки. Вернулись к оригиналу. Но даже слабых знаний немецкого языка было достаточно, чтобы убедиться, что речь идет об одном, а не о двух военнослужащих чехословацких военно-воздушных сил!

— И в Германии секретарши ходят вечером на свидания, а на другой день делают ошибки, — старался генерал как-то отстоять свою версию. Но никто этому не верил. Даже он сам.

В среду, ранним погожим утром, от штаба соединения в направлении к государственной границе выехали две автомашины. В первой сидел подполковник, офицер штаба, уполномоченный генералом вести официальные переговоры. В подобных делах он накопил большой опыт. В первые годы после окончания войны случаи приземления самолетов на территории соседних стран были частым явлением. Тогда летали на машинах, которые уже отслужили свое и не были оборудованы приборами, обеспечивающими хорошую ориентацию. Полагались прежде всего на карту. Опытный пилот умел точно определять положение самолета. Если же не хватало опыта, или внезапно портились погодные условия, или подводила изношенная техника, то летчики, заблудившись, не раз вынужденно приземлялись на чужой территории.

Конечно, каждый раз возникали проблемы в связи с задержкой самолета и летчика, проволочками, переговорами о возмещении то за порчу имущества, то за доставку самолета на аэродром, то за содержание летчика. Однако всегда находилось разумное решение и дело завершалось соглашением.

Но теперь шла «холодная война», развязанная на Западе, и ее острие было нацелено и против Чехословакии. Пылала уже и «горячая война». Империалисты силой оружия хотели подавить стремление корейского народа к свободе и социальной справедливости. Поэтому подполковник не строил иллюзий, что переговоры пройдут гладко и без неприятностей.

В другом автомобиле сидел генерал с капитаном. Генерал никогда в таких делах лично не участвовал, да и, по правде говоря, они его особенно не интересовали. На этот раз он рассуждал так: хотя дело и не дойдет до какого-то соглашения по поводу действительного или мнимого ущерба, противная сторона попытается сделать из этого случая политический вывод. Поэтому генерал и хотел быть на месте, чтобы понаблюдать. Решил ехать в гражданской одежде. «Не позволим там кому-либо шутить», — объяснил он свое решение.

Капитан впервые видел генерала в гражданской одежде. В ней генерал выглядел гораздо старше, чем в форме, и словно утратил уверенность в себе. На нем было поношенное кожаное пальто, а на голове — зеленая охотничья шляпа. Кто не знал генерала, мог вполне предположить, что перед ним лесник в отставке. Зато капитан, не привыкший еще к военной форме, чувствовал себя в своем праздничном, правда достаточно поношенном, зимнем пальто свободнее; с него как бы свалилась та скованность, которую он, из-за своих недостаточных военных знаний, ощущал в новой роли на каждом шагу.