Виктор Некрасов - В окопах Сталинграда [1947, Воениздат. С иллюстрациями]

И что такое вообще храбрость? Я не верю тем, которые говорят, что не боятся бомбежек. Боятся, только скрыть умеют. А другие — нет. Максимов, помню, говорил как-то: «Людей, ничего не боящихся, нет. Все боятся. Только одни теряют голову от страха, а у других, наоборот, — все мобилизуется в такую минуту и мозг работает особенно остро и точно. Это есть храбрые люди».

Вот таким именно и сам Максимов был. Был… Сейчас его, вероятно, уже нет в живых. С ним в самую страшную минуту не страшно было. Чуть-чуть побледнеет только, губы сожмет и говорит медленнее, точно взвешивая каждое слово.

Даже во время бомбежек, — а под Харьковом, во время неудачного нашего майского наступления, — мы впервые узнали, что значит это слово: он умел в своем штабе поддерживать какую-то ровную, даже немного юмористическую атмосферу. Шутил, смеялся, стихи какие-то сочинял, рассказывал забавные истории. Хороший мужик был. И вот нет уже его. И — многих нет…

Где Игорь? Ширяев? Седых? Может, тоже уже в живых нет… Нелепо как-то все это…

Жили, учились, о чем-то мечтали — и тр-рах! — все полетело — дом, семья, институт, сопроматы, история архитектуры, Парфеноны.

Парфенон… Как сейчас помню: 454—438 годы до Р. Х. Замкнутая колоннада — периптер. Восемь колонн спереди, семнадцать по бокам. А у Тезейона — шесть и тринадцать… Дорический, ионический, коринфский стиль. Я больше люблю дорический. Он строже, лаконичнее.

А кто собор Св. Петра строил в Риме? Первый — Браманте. Потом, кажется, Сангалло… или Рафаэль. Потом еще кто-то, еще кто-то, потом — Микель Анджело. Он купол сделал… А колоннаду? Как будто Бернини.

Фу ты, чорт… Что за чепуха в голову лезет! Кому это нужно? Мне вот сопку нужно взять, а я о куполе. Прилетит тонная бомба — и нету купола…

Что делать с Фарбером, если я все-таки сопку возьму? Получится разрыв. Четвертая рота впереди, а пятая уступом назад. Прикажут, вероятно, мост взять. А может, третьему батальону? Отрежут мост и соединятся с нами на сопке. Вот это было бы здорово!

А смешно… Недавно сидел я на этом кургане с Люсей и на Волгу смотрел, на товарный поезд внизу. И о пулемете говорили. Может, как раз с того места и стреляет сейчас по нас пулемет…

Люся спрашивала тогда, люблю ли я Блока. Смешная девочка. Надо было спросить, любил лия Блока — в прошедшем времени. Да, я его любил. А сейчас…

Кто-то тянет за шинель.

— Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант! С политотдела пришли — вас спрашивают.

Выглядываю из-под полы. Двое в телогрейках, с полевыми сумками, полными бумаг. Поверяющие, должно быть, или представители к ночной атаке.

Надо вставать.

Ходики показывают два часа. Впереди еще девять…

Разведчики приходят еще засветло. Тельняшки, бушлаты, бескозырки — все как полагается. На спинах — немецкие автоматы с торчащими магазинами.

Чумак козыряет — прибыл в ваше распоряжение. Глаза блестят из-под челки. Пахнет водкой. С тех пор, со дня нашей стычки, мы не встречались — его отозвали на берег.

Разговор у нас строго официальный — задача, срок, пункт отправки. Все это он и без меня знает, и говорим мы об этом только потому, что надо об этом говорить. И вообще больше не о чем с ним говорить. Он нисколько не старается это скрыть. Тон холодный, сухой, безразличный. Глаза, при встрече с моими, — скучающие и чуть-чуть насмешливые. Трое его ребят, — чубатые, расстегнутые, руки в карманы, — стоят в стороне. На губах — окурки.

— Маскхалаты возьмете?

— Нет.

— Почему? У меня как раз четыре.

— Не надо.

— Водки дать?

— Свою пьем. Чужую не любим.

— Ну, как знаете.

— Можете за наше здоровье выпить.

— Спасибо.

— Не стоит.

И они уходят к Карнаухову. Когда я туда прихожу, их уже нет.

В подвале тесно — негде повернуться. Двое представителей политотдела. Один — из штадива. Начальник связи — из полка. Это все наблюдатели. Я понимаю необходимость их присутствия, но они меня раздражают. Курят почти беспрерывно. Так всегда перед важным заданием. Представитель штадива — капитан — записывает что-то в блокнот, слюнявя карандаш.

— Вы продумали ход операции? — спрашивает он, подымая бесцветные глаза. У него длинные, выдающиеся вперед зубы, налезающие на нижнюю губу.

— Да, продумал.

— Командование придает ей большое значение. Вы это знаете?

— Знаю.

— А как у вас с флангами?

— С какими флангами?

— Когда вы выдвинетесь вперед, чем прикроете фланги?

— Ничем. Меня будут поддерживать соседние батальоны. У меня нехватает людей. Мы идем на риск.