Момо Капор - Хроника потерянного города. Сараевская трилогия

Но мировая общественность не отметила одну важнейшую деталь, которая характерна только для этого места, и никакого другого. Несмотря на огромную опасность, кто-то в эти дни сумел незаметно подобраться к мертвым и не только прибрать к рукам их скромный багаж, но и обчистить карманы. Вот почему даже в трагедии Сараево никогда не сравняется с Вероной. Несмотря на все старания, бутылки с бензином не долетели до трупов, и на шестую ночь сербские бойцы под командованием сержанта Марко Топича, рискуя собственной жизнью всего в двадцати пяти метрах от мусульманских окопов, сумели перетащить мертвецов на свою сторону и похоронить их на кладбище Вранеш в Лукавице, в одной могиле, вырезав их имена на общем кресте.

9. 32. говорит в сердце своем: «забыл Бог, закрыл лице Свое, не увидит никогда». 33. Восстань, Господи, Боже [мой], вознеси руку Твою, не забудь угнетенных [Твоих до конца].

В марте 1996 года счастливые обитатели глобальной телевизионной деревни получили возможность несколько раз очнуться от приятной дремоты и увидеть сцены, которых еще не знавала история современного человечества. Они смотрели, как сараевские сербы выкапывают гробы с останками близких и как грузят сырые деревянные ящики на машины и сиротские телеги, пристраивая их рядом с домашней утварью, а снег в это время покрывал их траурной белизной.

Напрасно священники уговаривали прихожан не выкапывать гробы, утверждая, что души покойных уже в царствии небесном, так что совершенно неважно, где покоятся их бренные останки. Не помогло, никто их не слушал.

Так что в этом исходе участвовали не только живые, но и мертвые. Интересно, задались ли счастливые телезрители вопросом, что же это за враги такие у несчастных, если они даже своих покойников не оставляют на их милость или немилость?

Кладбища, неприкосновенные святыни, кому бы они не принадлежали, во всей истории человечества оставались нетронутыми, в чьем бы владении не оказывалась их территория, за исключением одного случая – открытой ненависти ислама ко всему христианскому, особенно православному. Великое переселение мертвых началось намного раньше, еще в субботу, 27 апреля 1594 года, когда Синан-паша послал Ахмед-бега Очурса с войском доставить мощи святого Савы, что покоились в монастыре Милешево, чтобы в бессильном гневе сжечь их в огне костра на холме Врачар над Белградом. Пепел мощей развеяла весенняя кошава, а их мельчайшие крупинки проросли в душе каждого человека из этого народа. С тех пор по сегодняшний день во время переселений, которых было так много, первой и самой драгоценной вещью, уносимой в неизвестные, чужие земли, были мощи святителей: мумифицированные длани, ссохшиеся черепа, частицы сгнивших плетеных покровов или заржавевшие, изъеденные временем вериги, снятые с их тел.

О размерах ужаса, посеянного весной девяносто шестого, спавшим доселе, а теперь внезапно пробудившимся подпольным сараевским зверем, свидетельствует и то, что обычно равнодушная просвещенная публика запаниковала, увидев, что впервые в истории спасают не только мощи, кресты и колокола церквей, стены которых останутся на вражеской территории, но и совсем недавно захороненные тела молодых воинов, зрелых мужчин и женщин, только что родившихся и уже убитых младенцев, тех мучеников, которые дерзнули защитить право на дом, веру и образ жизни.

В сербской народной поэзии есть стихотворение, которое, пожалуй, лучше всего разъяснит не знающему, но интересующемуся иностранцу отношения между мертвыми сербами и живыми турками. Я цитирую его целиком, сам ужасаясь тому, что оно, словно в страшном кошмаре, буквально повторяет то, что уже случилось почти двести лет тому назад: