Рышард Лисковацкий - Жизнь вечная

Р. Л. Я думаю, что к этой работе их никто не принуждал, солдат сам рвался к пахоте…

В. Я. Да, это именно так и происходило. Ратный подвиг польского солдата в этих местах стал военным, политическим и моральным аргументом в пользу нашей западной границы. Немаловажным было и то, что солдат пришел сюда и как сеятель, и как хозяин, пришел на свою землю, и пришел навсегда. Многие солдаты уже тогда думали, что найдут здесь свой дом, и нашли его.

Р. Л. Представляется, что боевые действия на севере, бои на побережье Балтийского моря имели важное значение для хода сражения за Щецин…

В. Я. Совершенно верно. Противник стремился во что бы то ни стало удержать Щецин. Достаточно вспомнить, как яростно гитлеровцы обороняли Домбе, район Грифина, окрестности Медвя. Советские части несколько недель вели кровопролитные бои на подступах к Щецину. В этих боях участвовали и польские артиллеристы.

Расчленение, блокирование и ликвидация прибрежных группировок противника, пресечение водных путей между Щецином и морем лишило оборонявших крепость Щецин надежды, что с севера к ним придет какая бы то ни было помощь.

Р. Л. В начале апреля в 1-ю армию поступил приказ из штаба 1-го Белорусского фронта начать выдвижение из района Грифиц к Одре. В течение нескольких ночей 1-я армия преодолела значительную часть пути. Знал ли уже тогда начальник разведки 5-го полка Войцех Ярузельский, что армия идет на Берлин? И если знал, то что чувствовал?

В. Я. Я знал. Однако не могу сейчас сказать, знали ли об этом все солдаты. Это ведь естественно, что штабы должны иметь свои тайны. Солдаты тем не менее догадывались, что приближается нечто важное.

Тот факт, что мы шли на Берлин, имел, разумеется, большое психологическое и моральное значение. Прежде всего как символический, волнующий акт возмездия. Однако преобладала, пожалуй, обычная человеческая радость, что приближается конец, что это наш последний военный этап.

Ночные марши очень утомительны, за ночь мы проходили несколько десятков километров. Хоть ночи были уже не холодные, но усталость оставалась усталостью. Солдаты иногда засыпали на ходу.

Удручающее впечатление оставляли обезлюдевшие города и деревни. Иногда мы встречали колонны немецких беженцев, которые не успели убежать, точнее говоря, которых гитлеровские власти не успели переправить за Одру. Женщины, дети, старики, инвалиды… Когда мы проходили мимо них, они опускали головы, как бы испытывая чувство вины.

После всего того, что принесла оккупация, трудно было сдержать ненависть к фашистам… Случалось поэтому иногда, что наши солдаты не сдерживали свой гнев, свою ненависть к немцам. Но преобладало сочувствие к этим несчастным, напуганным людям. Бывало, что солдаты делились с ними продовольствием, оказывали помощь.

Р. Л. После этих долгих ночных маршей полк наконец вышел к Одре. Какое впечатление произвела на подпоручика Ярузельского эта широкая водная преграда? Предчувствуя близкое окончание войны, не испытывал ли он страха, что может этого не дождаться?

В. Я. Река была действительно широкая, по-весеннему разлившаяся. Было ли страшно? Хоть я и был молод, фронтовой стаж позволял мне чувствовать себя опытным солдатом. Война — это сверхускоренная школа. В определенный момент приходит психологическая устойчивость и даже, может быть, равнодушие. Это не столько вопрос смелости, а скорее, понимания: что должно быть, то и будет. Просто так нужно, и все. Кроме того, война уже успела научить меня, что, если ты слышишь свист снаряда, он уже не твой, он полетел дальше.

На своем боевом пути 5-й полк потерял почти тысячу человек убитыми, а ранеными значительно больше. Выражаясь языком статистики, можно сказать, что, пока полк дошел до Эльбы, его личный состав сменился почти дважды. При этом воины пополнений быстро вливались в боевой коллектив.

Р. Л. А как проходило пополнение разведки? Ведь тут был обязателен какой-то особый отбор…

В. Я. Я пользовался преимущественным правом выбора. Знакомился с вновь прибывшими солдатами, беседовал с ними. Учитывался интеллектуальный уровень, внешний вид, первое впечатление, а иногда и прошлое человека… Просто нужны были люди активные, задиристые и даже с хитрецой, ценились боевитость, хорошая реакция, способность принимать смелые решения. Разведчик должен обладать определенными психофизическими данными. Опыт тех лет помогает мне и сегодня видеть и оценивать людей без каких-либо упрощений. Надо верить в человека. Человек, особенно молодой, меняется, дело только в том, чтобы менялся он к лучшему.