Уильям Эш - Выбор оружия

Томас — как бы крайнее воплощение сомнений, которые владели Фриром, его все время терзают противоречия: осуждение колонизаторов сочетается у него с желанием выслужиться, он сочувствует угнетенным, но это не мешает тому, что концлагерь под его началом — сущий ад для малайцев; он искренне хочет спасти Фрира только ради того, чтобы его руками привести повстанцев к повиновению и тем самым поправить свою пошатнувшуюся карьеру. Для него главное — спокойно предаваться либеральным мечтаниям, для этого он и в лагере реакции умеет найти себе уютный уголок, хотя полагает, что занимает какую-то нейтральную, срединную позицию между двумя борющимися лагерями. Единственная мыслимая для него форма существования — это компромисс, к нему он толкает и Фрира.

Но как только тот отказывается стать его сообщником, «левые» фразы исчезают и на первый план выступает злоба беспринципного труса, чей карьеризм до поры до времени был завуалирован (даже для него самого) либеральными эмоциями. «Розовый» Томас на поверку оказывается таким же реакционером, как презираемые им полицейский и солдафон, и в борьбе с Фриром выбирает их же оружие — пытку.

Томас — большая удача автора. Образ этот всей своей логикой направлен против буржуазного индивидуализма, который порой принимает форму «коммитмент», служения прогрессивным идеям, но в конце концов оборачивается эгоизмом и своекорыстием.

Новый смысл приобретает во второй части романа и образ Фрира. После минутной слабости, в споре с Томасом, когда ему показалось, что своим компромиссом он спасет жизни многих, Фрир убеждается, что может быть «лишь один выбор — выбор между лагерями. Здесь нет середины, нет места компромиссу». Выбор оружия неизбежен — совершается ли он под давлением корыстных интересов, как у Томаса, или перед судом собственной совести, как у Фрира. От внутренней убежденности, от совести, которая есть не что иное, как идейная чистота, зависит выбор. И Фрир впервые понимает: фанатизм Анга — зло, но настоящий революционер всегда готов пожертвовать своей жизнью ради общего дела. Потому и решился остаться Тину. Потому и Кирин впервые пошел против него, Фрира. Потому и сам Фрир кончает не бесславной сделкой, а героической смертью борца: он вырывает ружье у конвойного, бросается на Лоринга и грудью встречает пулю врага.

«Выбор оружия» — сложная книга. Это не только роман о Малайе, хотя обстановка колонии изображена во всей неприглядности. Это книга о классовой борьбе и ее законах в современном мире. Это книга об актуальной для английской интеллигенции проблеме «коммитмент», высшей формой которой Эш считает служение революционным идеям.

С точки зрения жанровой — это прежде всего роман воззрений. Сквозь контуры авантюрной фабулы проступают отточенные черты романа-памфлета, написанного в форме спора-диалога. А спор здесь особенно интересен потому, что участники его не бесплотные тени, а люди, написанные сильно и психологически убедительно. Их взгляды проверяются в романе жизнью в чрезвычайно драматических обстоятельствах.

С. Майзельс

В морщинках вокруг прищуренных глаз застаивается пот и туманит стекла старенького бинокля времен первой мировой войны; на лицо свисает мокрый рукав — тряпка, пропитанная солью; сквозь него узкая долина, известковые утесы, раскаленное небо — все кажется затянутым красновато-черной муаровой мглой. Веки плотно сжаты, точно спешат продлить благословенный отдых, миг — и вот уже глаза снова открыты навстречу кинжальному блеску реки. Древняя усталая река, такая неуместная среди своевольных обрывов, омоложенных недавним геологическим сдвигом, лениво перекатывается от стены к стене, вьется меж невыветренных скал, их причудливые башни там и сям выступают из плоских рисовых полей и парят, невесомые, на дрожащих волнах зноя… Стекла вновь прижаты к глазам, горячий от солнца металл обжигает кожу, наморщенный лоб словно гонит волю в крошечные окуляры: надо во что бы то ни стало пробиться сквозь слепящий свет и разглядеть.

— Видишь?

— Нет еще.

В поле зрения попадает кучка свайных хижин у края воды, между ними полосы наносной земли; локти так и врастают в каменный выступ, от напряжения побелели суставы пальцев, и вот теперь, кажется, он различает этот желтый лоскут на веревке между бамбуковыми шестами. Еще раз вглядывается.

— Есть. Все в порядке. Как только стемнеет, можно спускаться.

Читать дальше