Сергей Прага - Да, был

Тут Гисс похлопал по плечу собеседника, добродушно посмеиваясь, сказал:

— Да и твоя будет скучать… Она уже и сейчас скучает. В «штабе» я видел два письма на твое имя. Если хочешь — сбегай за ними, а я присмотрю за этим чудаком.

Обрадованный капо побежал в штаб.

Торопясь использовать момент, Русин забросал Гисса вопросами.

— Мы в Шварцвальдском лесу… Отсюда до швейцарской границы сто, а до Рейна — семьдесят километров… — отвечал Гисс. — Никакие переговоры не ведутся… Красная Армия громит врага… Из газеты узнаете многое… Ловите…

…После отбоя вокруг Русина собралось человек двадцать. Лежа на животах, голова к голове, они с любопытством рассматривали схему Восточного фронта, помещенную в газете.

Жирная заштрихованная линия тянулась от Волхова, через Ленинград, Великие Луки, западнее Витебска, Овруча, Белой Церкви и Запорожья и терялась где-то у Одессы. Русин читал, переводил и комментировал обзор «специалиста»: фронт стабилизировался. Немецкие войска находятся на рубежах, с которых весной начнется победоносное наступление. Фюрер приказал оснастить армию к этому времени секретным оружием.

— Ну, что? — торжествующе сказал Русин, сворачивая газету. — Идут переговоры? Бои продолжаются. А мы чего-то ждем и старательно строим склады для того секретного оружия. Как трусы какие-то… Честное слово, как трусы… Ребенка спроси, ответит: трусость никогда не являлась ни оправданием, ни даже смягчающим обстоятельством.

— Но, но, — угрюмо прервал худощавый немолодой пленный, — что значит трусы? А ты нам предлагал трусами не быть? Примерно, мне говорил хоть раз? Ты скажи, позови, а потом оскорбляй… Руководитель, тоже мне… Ежели ты командир, проанализируй обстановку, каждому из нас скажи, что делать, а тогда узнаем, кто трус, а кто не трус вовсе… Соберитесь командиры: ты, товарищ Сергеев да Павлов — и составьте план… Ждать нечего.

БУНТ

Под многометровым слоем грунта показался гранит. Оставалось выровнять площадку, забетонировать и приступить к установке опалубки, но Блашке потребовал углубить котлован еще на метр.

Русин не терял надежды найти то слабое звено в охране, внезапный удар по которому разобьет с виду непреодолимую стену, отделяющую узников от внешнего мира. И он нашел его.

С первого же дня рытья котлована эсэсовцы придерживались своеобразного порядка развода по работам, выдачи и сбора инструмента после окончания рабочего дня. По сигналу подъема военнопленных выстраивали в две шеренги. Справа по одному, в трех метрах один от другого, каждый подходил к куче инструментов, брал лом, кирку или лопату и по дорожке, вдоль которой стояли капо, шел к месту работы.

Землекопы спускались в котлован. Назначенные на вязку арматуры и на распиловку досок заходили под навесы. Вокруг котлована выстраивались часовые, а свободные от наряда эсэсовцы и капо отправлялись отдыхать.

После отбоя военнопленные, выбираясь из котлована, попарно проходили мимо охранников, стоящих вдоль дорожки, сдавали инструмент, получали обед и направлялись в барак.

Дважды в день девяносто восемь военнопленных с тяжелыми инструментами в руках представляли грозную силу. Правда, киркам и лопатам пленных противостояли пистолеты и автоматы сорока охранников, но элемент внезапности, а главное — страстная жажда свободы не только уравновешивали силы сторон, но и могли дать, хотя бы временно, преимущество нападающим.

План побега постепенно созрел: в один из дней после отбоя, как только колонна пленных вытянется из котлована, по сигналу все они одновременно ринутся на охранников, перебьют их, завладеют оружием и блокируют домики эсэсовцев и капо. Сигнал подаст Русин. Он в упор выстрелит в капо, принимающего инструмент, и снимет часового на вышке.

В плане было и слабое место: отдыхающие эсэсовцы и капо. Они могли обстрелять военнопленных из окон – штабного домика, а самое страшное — по телефону сообщить о бунте…

— А я на что? — напомнил о себе Иберидзе. — Целый день сижу в штабе…

За неделю до этого во время работы в котловане Иберидзе поранил ступню. Его назначили обслуживать штаб. Эсэсовцам так понравилось помыкать с виду добродушным хромым исполином, что и после того, как он поправился, они оставили его у себя в услужении.

С общего согласия Русин распределил пленных по взводам, взводными командирами назначил Павлова, Старко, Нечаева и Сергеева. Побег наметили на субботу: по субботам Блашке наведывался рано утром, а в остальные дни приезжал часам к трем.