Владимир Першанин - Русский гигант КВ-1. Легенда 41-го года

Когда нужда в Журове отпадала, его увольняли в запас, но держали на примете. Специалиста по тяжелым шестидюймовым гаубицам найти было не просто. Да еще имеющего практический опыт, начиная с Первой мировой войны.

Долговязый, под метр девяносто, и такими же длинными цепкими руками, Петр Филиппович в обычный танк поместился бы с трудом.

Танкистом он стал по большой необходимости, когда в феврале сорокового года на Кировском заводе города Ленинграда был сконструирован диковинный танк КВ-2.

Любому советскому танкисту, которые, как и летчики, считались элитой Красной Армии, сразу приходило в голову слово «несуразность». А кое-кто, оглядев это сооружение, фыркал: «Сарай какой-то!»

Ведь в знаменитой песне «Три танкиста», которую распевала вся страна, среди многих звучных строф были и такие, точно отражающие силу и мощь танковых войск Красной Армии:

Стремительность, напор, грозная броня! Не только самураи, а любой враг покатится наземь, когда мчится на них неукротимый танк, за рычагами которого сидит сам великий актер Николай Крючков!

Танкистов в стране хватало, а вот командиров для новых тяжелых машин КВ-2, вооруженных 152-миллиметровой гаубицей, остро недоставало.

Оглядев машину, которой ему предстояло командовать, капитан Журов вздохнул. На шасси КВ-1 была установлена массивная, похожая на короб, башня, в которой можно было стоять в рост. Высота нового «Клима Ворошилова» составляла без малого три с половиной метра, что давало некоторым острякам повод окрестить его «сараем».

Но, погоняв 52-тонную машину по полигону, капитан Журов убедился, что новый танк штука серьезная. Несмотря на большую массу, «Клим Ворошилов-2» уверенно развивал скорость 35 километров в час, а круговое бронирование составляло 75 миллиметров в толщину.

Такую обшивку из качественной путиловской стали пробить весьма сложно. По крайней мере, ни одна танковая пушка ее не возьмет. Одобрил бывалый артиллерист и гаубицу М-10, с приличным боекомплектом в тридцать шесть снарядов.

На учебных стрельбах тяжелые снаряды проламывали толстые железобетонные стены дотов, пробивали броневые плиты толщиной 8-10 сантиметров, чем сразу завоевали уважение экипажа.

Двигатель танка имел такие же недостатки, что и КВ-1, на что обратил внимание своего экипажа капитан Журов.

– Плохих двигателей не бывает, – изрек ветеран. – Попадаются никудышные механики и ленивые экипажи. За двигателем следить ежедневно и ежечасно.

Провел он и серьезный разговор начет «неуязвимости» нового танка.

– Семьдесят пять миллиметров брони пробить трудно, но у немцев достаточно другого эффективного оружия, – внушал экипажу капитан Журов. – Например, те же гаубицы, хотя прицельность у них так себе. Германцы имеют на вооружении сильные зенитки калибра 88 миллиметров. Нашу броню они могут пробить за полтора километра, но у них вес восемь тонн. На передовой их немного.

Танкисты слушали своего командира внимательно. Пустую болтовню он не любил, был смел в суждениях.

– Да и танк наш, несмотря на сильную броню, тоже имеет уязвимые места. Задний люк, по-моему, слишком великоват, а это ослабляет броневую защиту. Какая отсюда мораль?

– Не поворачиваться к фашисту задом! – вразнобой выкрикнул экипаж.

– Точно! Далее… четыре наружных топливных бака. Поймаем очередь зажигательных пуль, и вспыхнет наша солярка, как миленькая. Но это еще не смертельно. Баки можно сковырнуть. А что самое уязвимое для нашего танка?

Кто-то пожал плечами, другой упомянул про боеприпасы.

– До боезапаса дотянуться еще надо, – отрезал Журов. – Он за броней спрятан.

– Гусеницы, наверное, – сказал механик-водитель.

– Во, в самую точку попал! Запомните одну истину и на носу ее зарубите. Неподвижный танк – мертвый танк. Гусеницы, ну и колеса, беречь как зеницу ока. Колеса у нас массивные, двойные. А вот гусеничную ленту удачным попаданием даже 50-миллиметровый снаряд надорвет. На такой продырявленной ленте полста шагов не проедешь – под тяжестью машины на две части разойдется.

Комиссару бригады такие рассуждения не нравились. Вызывал Журова к себе и выговаривал, что подобные разговоры ослабляют боевой дух экипажа.

– Товарищ комиссар, вы, конечно, как всегда правы, – не вступал в спор покладистый капитан. – Но люди должны знать, с чем столкнутся в бою.