Игорь Николаев - Линия фронта

— В старое время тебе следовало под мостом стоять, — буркнул Янкин.

— Одевай-ка штаны, мудрец! — распорядился сержант. — Вон начальство.

Одевшись, Янкин позырил туда-сюда, ища глазами не начальство, а кухню. Старшина вскоре объявился! Кухню загнали под ивовый куст, саперы дружно потянулись харчиться.

— Захвати на меня, — сказал Наумов.

— Котелок давай!

Наумов удивленно посмотрел на Янкина: обычно тот брал на двоих в свой котелок. Янкин понял взгляд сержанта, пояснил:

— В свой — капитану, а то опять забудет…

— Дело. Получи заодно и наркомовскую на капитана. Если что — старшину за горло. Капитан, мол, нуждается.

— У нашего старшины — держи карман шире… — замялся Янкин, но все же согласился. — Манерку подай.

Наумов снял с ремня баклагу, отвинтил, слил на траву остатки вчерашнего чая.

Возле кухни Янкин сначала получил три порции хлеба. Вынув из каски пилотку, он сложил в нее хлеб и, как все опытные солдаты, встал за водкой. Вопреки ожиданиям, старшина щедро влил ему триста граммов, а может, и поболе — стоило заикнуться о капитане; старшина был не новичок в службе, по пустякам не мелочился. Довольный таким оборотом дела, Янкин вразвалку подошел к кухне. Повар еще не открывал котел, убеждая саперов — пусть супец попреет минут десять.

Попреет так попреет. Кто бы спорил, а саперы, довольные законченной работой и настроенные благодушно, не роптали.

— Не получил, размазня? — спросил Наумов, подходя к Янкину. Янкин и сам, после многочасовой купели в Лучесе, настроился погреться чаркой и закусить, а потому воспринял слова сержанта несколько болезненно. Он смахнул с куста горсть листьев, помял один в ладони, сунул в рот. Во рту стало горьковато, Янкин сплюнул.

— Характером ты, Наумов, как ивовый лист… Вот уж язва!

— Мой характер немец наточил!

— На своих хоть не лаял бы… — Янкин хмурился, его рубчатые шрамы на щеках не располагали собеседника к опрометчивым шуткам. Наумов перевел разговор на другое, но Янкин не слушал, и оба уставились на мост, по которому нескончаемым потоком хлынули самоходки, орудия, бензовозы, грузовики со снарядами, мелькнула кухня, две «санитарки», и опять — артиллерия, гусеничные тягачи…

— Тронулось. Не то что в сорок первом… — Наумов невольно вздохнул: — Характер! Побитых детишек из колодца вынал? Не приходилось? — На лице сержанта все еще светилась улыбка, но от этой улыбки Янкину стало муторно.

— Не приходилось, — сказал он. — Скоро там?

Повар уже поднялся на свое возвышение и обтирал полотенцем черпак. Дело было на мази, из клапана выбивался макаронный дух, щекотал ноздри; подталкивая друг друга, солдаты обступили кухню.

— Давай, слышь! Горючее выдыхается. Пока черпак вытрешь — танки в Берлине будут!

— До Берлина на животе ползти да ползти… — с видом мудреца поохладил повар солдатский пыл.

— С твоим пузом поползешь!.. Наливай, философия.

Повар освободил барашки, откинул крышку.

Молодой, из пополнения, солдат Пинчук, озоруя, незаметно присобачил под ремень Янкину бумажный ярлык, содранный с заморской тушенки. Саму банку он опростал и пустил в реку — кораблик… Поскучневший Янкин ненароком приметил на воде эту банку, долго следил за ней, покуда не уплыла под мост. По мосту все так же размеренно двигались войска, саперы пооткрывали котелки, все шло своим чередом, и откуда налетели самолеты — никто не видел; их услышали, когда над головами завыли бомбы.

Первая серия взметнула землю и воду — но правее моста, и движение по нему не прекратилось, только машины дернулись, как игрушечные, прибавили газу; на самой же дороге, на подходе и за мостом, все ринулось по сторонам — автомобили, пушки, люди… Взрывом опрокинуло танк, отлетела сорванная башня, за танком приткнулись два грузовика, задний горел, не давая отойти переднему. Поблизости залопотали зенитки. Повторная серия бомб валилась уже на виду у танкистов, шоферов и саперов. Евгений видел, как вытянулся во весь рост возле щели и грозил кому-то кулаком — наверное, зенитчикам — прибывший на переправу генерал. Возле него толпились офицеры, по целине сдавал задним ходом к щели броневичок, но генерал отмахнулся от него, и броневичок убрался в кусты; через мгновение он опять попятился к щели, в это время бомбы засвистели и накрыли площадь перед мостом, темная земля вздыбилась, заслонила щель, людей и броневичок. Откуда-то с ближайшего аэродрома, натужно набирая высоту, примчались истребители, в воздушной схватке все перемешалось, свои и чужие самолеты распались на группы, и вся громадная карусель заметно смещалась на запад.