Борис Мечетный - «Зарево» на высочине

Правда, с отрядом шел человек, который неплохо знал здешние места и мог в нужный момент столковаться с местными жителями. Это был словацкий парень Ладислав Самек, боец первой чехословацкой парашютно-десантной бригады, появившийся в отряде уже после высадки у Трех Дубов. Он был несказанно рад, когда узнал, что пойдет с отрядом Фаустова, и с тех пор смотрел на капитана влюбленными глазами, готовый каждую минуту выполнить любое его приказание.

Шли уже много часов. Осторожно обогнули небольшое сельцо. Впереди виднелась спина Фаустова, одетого в голубоватый костюм чешского жандарма, рядом с ним шагал Иванов, молодой офицер с бородой — командир другой группы, с которой довелось встретиться вчера вечером. «Кажется, Ирдутка», — пробормотал Фаустов, на ходу раскрыв карту. Все смертельно устали, думали о том, когда командир объявит привал.

Какое задание у группы Иванова — никто из фаустовцев не знал. У разведчиков не принято интересоваться заданием товарища. А вот познакомиться со спутником, узнать, как его зовут, откуда родом — это солдатский закон. Несколько километров совместного пути, скупой разговор — вот и все, чем будут связаны бойцы этих групп.

Среди бойцов Иванова выделялись две маленькие и такие неуклюжие в толстых телогрейках фигурки радисток. Юрий уже знал, что одну из них, повыше ростом и посильнее, зовут Вера Гаврильченко, а другую — просто Лида. Девушки, видно, двигались из последних сил, и ребята по очереди несли их нелегкую поклажу. Сзади, глубоко дыша и слегка наклоняясь вперед, вышагивал высокий, широкоплечий Ладислав Самек.

Наконец вышли на берег небольшой речушки. Быстро цепочкой перешли через шумящий поток по длинному и толстому стволу поваленной ели. Видно, она давно служила мостиком: кто-то аккуратно подтесал ствол, срубил ветви, лишь кое-где оставив обрубки, за которые можно было держаться.

— Привал!

Начали располагаться на лугу. Уже потянулись руки к вещмешкам за сухарями, уже поднялся вверх синий дымок от длинных коллективных самокруток.

Парень в сдвинутой набекрень шапке-ушанке спустился с котелком к речушке. Зачерпнул воды и, расставив в сторону локти, припал к плоской алюминиевой посудине.

— Хороша водица, ребята, — лицо его, совсем еще юное, с мягким пушком над губой, расплылось в улыбке. — Ну прямо как в нашей Осуге.

— Заменяет спирт или нет? — откликнулся кто-то молодым, неокрепшим баском.

— Да что ему спирт. Сундуков все о своих Заключьях думает.

— Не Заключьях, а Заключьях, — спокойно поправил Сундуков и, снова зачерпнув воды, направился обратно. — Возьмите, девочки, попейте. А то от наших мушкетеров не жди сочувствия…

— Смотри, Сундуков, вернемся во Львов, расскажу твоей Галочке, — снова пророкотал басок.

Солнце выглянуло из-за облаков, и тотчас теплая волна захлестнула луг, от синих елей и буков потянуло лесным ароматом — запахом лежалых листьев, нагретой хвои.

Царившая кругом тишина будто поднялась еще выше, до самых верхушек деревьев, которые бесшумно качались от слабого ветра. Дремота наваливалась на Юрия, тяжелели веки…

Поодаль под кустом боярышника сидели командиры групп. Иванов, закинув на колено ногу в грязном хромовом сапоге, рассматривал порядком изношенную подметку.

— Молодец старик сапожник у рынка. Хорошие подковки поставил. Смотри, как держатся — нипочем даже карпатские дороги, — сказал он и с силой хлопнул по пыльному голенищу. — Только вот что плохо: ничего ему не заплатил. Не успел. Думал вечером старику кое-что из жратвы отнести, а тут «батя» срочно вызвал. Через час уже были в воздухе. Вспомнил о сапожнике только в Трех Дубах.

— Ладно, вернусь раньше — найду его, заплачу за тебя, — отозвался Фаустов.

— Я сам найду. Во Львове, брат, и я не откажусь побывать. А хорошо бы, Паша, вместе пройтись по этим горам да вместе вернуться к своим.

Иванов, почесывая рыжеватую бороду и грустно улыбаясь, продолжал:

— Отсюда мы пойдем каждый своей дорогой. Чудно, Фаустов, — будем недалеко друг от друга, по одной земле придется ходить, а увидимся ли когда…

— Непременно. В шесть часов вечера после войны. С музыкой. И обязательно сначала встретятся два бородача — ты да наш Володька, — Фаустов кивнул в сторону своего начальника штаба Владимира Кадлеца, который в это время, пощипывая черную прямоугольную бородку, слушал веселый рассказ одного из разведчиков.

Иванов задумчиво кусал тонкий стебелек, затем вдруг с досадой отбросил его прочь.