Виктор Андреев - То, ушедшее лето [Роман]

Жанна вышла минут через десять, осторожно притворив за собой дверь.

Он включил фонарик, увидел, как от неожиданности она вздрогнула и, соскочив с подоконника, быстро сказал:

— Не пугайтесь, это я.

— Еще чего, — сказала она с вызовом, — вы же не привидение!

Он спустился к ней, перескакивая через ступеньки, и осторожно взял за локоть.

— Пойдемте. Сейчас начнется погоня.

— Ну, так быстро они не очухаются.

И все-таки по лестнице спускались почти вприпрыжку и по улице, пока не завернули за угол, тоже почти бежали, только пройдя два квартала, стали отдуваться и замедлять шаг.

За все это время они не сказали друг другу ни слова, но теперь Эрик спросил:

— Почему вы решили сбежать?

— Вас это не устраивает?

— Нет, почему же, я очень рад.

— Чему вы рады?

— Вы всегда так разговариваете? — улыбнулся Эрик.

Видно, она по голосу почувствовала, что он улыбается.

— Не вздумайте говорить со мной покровительственным тоном. Я этого не терплю. Если вам что-то не по душе, давайте расстанемся, я прекрасно дойду одна.

— Мне все по душе, — сказал Эрик, — просто я еще не привык к вашей манере разговаривать.

— А вам и незачем привыкать. Скорее всего, мы видимся в первый и последний раз.

— Жаль.

— Почему? Вам хочется приударить за мной?

— Я не умею приударять.

— Пожалуй, да, — сказала она, словно размышляя. — Но есть же у вас девушка, правда?

— Были. Одна в детском саду, другая год прожила на нашей улице, третья в школе. До пятого класса. Потом она перестала мне нравиться.

Жанна рассмеялась неожиданно и звонко.

— А вы, оказывается, ветреник.

— Да, — грустно сказал Эрик, — я очень опасный человек.

— Что-то человеческое у вас, во всяком случае, проглядывает… А давно вы вхожи в эту компанию?

— Я не вхож в нее. Я живу в доме, принадлежащем матери Гунара. У него оказалось дело ко мне, а у меня к нему.

— Но вы в хороших отношениях с ним?

— Не знаю… До сегодняшнего вечера отношений практически не было.

— И что же вам от него понадобилось?

— Да так… небольшая услуга.

— Не обижайтесь, что я вас допрашиваю. Но мне тоже нужна от него небольшая услуга. И… и я не решилась. Слишком плохо его знаю.

— А доцент? Нельзя это сделать через него?

— Доцент все испортит.

— Как же вам помочь? Может быть…

— Что «может быть»? — спросила она быстро.

— Может быть, с Гунаром мог бы поговорить я?

— Сначала расскажите мне про себя. Вас, кажется, зовут Эрик?

— Да, — сказал он.

Теперь они шли совсем медленно, луна то выскальзывала из-за клочковатых туч, то снова закатывалась за них, и вся безлюдная улица, мощенная шведским камнем, то тихо светилась отраженным светом, то погружалась в непроглядную тьму. Ночь была еще прохладной, но ветер уже потерял свою резкость, а запахи — тлетворную остроту ранней весны; и что-то еще изменилось, но Эрик, занятый своим рассказом, не осознавал, что именно, а дело было в деревьях: когда выходила луна, тени не расчерчивали асфальт линиями голых веток, а густели оперившейся кроной.

Эрик рассказывал долго, сам иногда удивляясь деталям, внезапно всплывавшим в памяти. А Жанна не перебивала, только изредка задавала короткий вопрос, задавала его почти шепотом, словно боялась порвать какую-то нить. Да и он говорил негромко, ночь и безлюдье всегда приглушают голос. Лишь хмель или страх могут вырваться криком в ночи.

Так они дошли до церкви, остановились возле каменных ступеней, и Эрик сказал, что вот и все, не такая уж у него жизнь, чтобы долго распространяться о ней, да и вообще — все это скучно, не интересно, он просто увлекся, пусть Жанна простит его за бессвязное это повествование, но она ведь сама попросила, а его понесло, это оттого, что он выпил у Гунара, ну и так далее…

Но она сказала, хватит, мол, извиняться, ей было очень интересно, Эрик прекрасно рассказывает, если уж кому-то извиняться, так прежде всего ей, это она заставила его заново пережить многое такое, чего не следовало касаться, она же не дура, понимает, как это больно, но уж так получилось, никогда ничего не знаешь заранее…

Тогда он спросил, может ли она, наконец, сказать, какая услуга ей требуется от Гунара.

В это время опять светила луна, и, когда она подняла на него глаза, Эрик опять удивился, какие они огромные и глубокие.

— Да, теперь я скажу. Пропуск мне нужен. В Латгалию.

— О, господи, Жанна! — Эрик даже остановился от неожиданности. — Вы понимаете…

— Понимаю! — резко оборвала она. — Понимаю, что этого сделать вы не можете.