Адам Туз - Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики

Очевидным решением проблемы перенаселенности, от которой страдали в первую очередь южные и юго-западные провинции, был раздел огромных восточных поместий площадью по 500 га и более на множество более скромных участков. Начиная с конца XIX в. за земельную реформу выступали многие слои германской общественности, от национал-либеральных центристов – включая классика социологии Макса Вебера – до ультраправых аграрных радикалов [517] G. Corni, Hitler and the Peasants: Agrarian Policy of the Third Reich, 1930–1939 (Oxford, 1990), 4–5, 222; Mai, «Rasse und Raum», 16–47. . Они надеялись, что массовое расселение крестьян на латифундиях Восточной Пруссии сплотит сельское население Германии. Интенсивная обработка земель в восточных провинциях привела бы к увеличению урожаев и повысила бы уровень национальной самодостаточности. Но, что важнее всего, создание нового класса германских крестьян на слабозаселенных восточных рубежах позволило бы воздвигнуть этнический «вал», ограждающий страну от наплыва мигрантов из Польши. В 1919 г. Веймарская республика откровенно поддерживала такой националистический вариант социальных реформ. Согласно новой конституции, владение землей влекло за собой определенные обязательства перед обществом. Нигде в пределах государства общая площадь крупных поместий не должна была превышать 10 % всех земель. В провинциях, где это соотношение еще не было достигнуто, предполагалось создание комитетов по скупке земли, призванных постепенно выкупать крупные поместья и распределять их между крестьянами-поселенцами. На практике для того, чтобы наделять крестьян подходящими земельными участками, потребовались очень большие средства, а юнкерские круги всячески тормозили это начинание. Поэтому великая программа расселения, осуществлявшаяся в Веймарской республике, дала лишь очень скромные практические результаты. С 1919 по 1933 г. новым поселенцам было передано всего 939 тыс. га земли, что составляло менее 10 % общей площади всех поместий, своими размерами превышавших 100 га. Однако итог этих мер был ограниченным не только из-за противодействия со стороны помещиков-юнкеров. Простая арифметика подсказывает, что даже полномасштабная земельная реформа не смогла бы удовлетворить амбиции германских аграриев и фундаментально изменить соотношение между сельским и городским обществами. Даже если бы все хозяйства площадью более 500 га были в 1933 г. экспроприированы и разделены на семейные фермы площадью в 20 га, то общее число созданных таким образом участков не превышало бы 500 тысяч. Это позволило бы облегчить участь наиболее нуждающихся крестьян, владевших участками площадью менее 10 га, но не остановило бы долгосрочной тенденции к сокращению сельского населения. Более того, даже если перераспределению подверглись бы все пахотные земли в Германии, то каждая из 3 млн немецких крестьянских семей получила бы участок всего в 13 га. Отсюда вытекает неизбежный вывод. Даже при самых смелых мерах по «уплотнению» германских земель не хватило бы для того, чтобы обеспечить сельскому населению, имеющему значительно большую численность по сравнению с той, до которой оно сократилось к 1933 г., уровень жизни, более-менее сопоставимый с тем, который наблюдался в городах.

Этот вывод не укрылся от внимания нацистских идеологов. Собственно говоря, нацистских аграриев отличал именно этот скептицизм в отношении земельной реформы как средства решения проблем страны. Как выразился Гитлер в 4-й главе Mein Karnpf, заселение восточных территорий Германии представляло собой достойную цель [518] Hitler, Mein Kampf , 133–43. . Но считать его принципиальным решением германских проблем было бы опасной иллюзией. Идея о том, что Германия способна процветать благодаря все более интенсивной утилизации национальных ресурсов – лишь еще один пример либеральных заблуждений. Германия сможет добиться реального процветания лишь путем завоевания новых «жизненных пространств», и направление вектора заселения очевидно. Третий рейх начнет там, где германские племена остановились «…шестьсот лет назад. Мы прекратим бесконечную миграцию немцев на юг и на запад и устремим свои взоры к землям, лежащим на востоке» [519] Ibid., 654. . На Нюрнбергском процессе Дарре пытался изображать себя мирным защитником интересов крестьянства [520] IMT п. 332-4. . Но на самом деле не может быть особых сомнений в том, что как он, так и Бакке, с самого начала в полной мере разделяли идеи Гитлера о завоеваниях. Злополучная докторская диссертация Бакке 1926 г. называлась «Русское зерновое хозяйство как опора российского населения и российской экономики» [521] См. вариант этой диссертации, изданный для германской администрации на оккупированной территории Советского Союза в 1941 г.: Н. Васке, Die russische Getreidewirtschaft als Grundlage der Land- und Volkswirtschaft Russlands (Berlin, 1941). . Но это была не обычная работа, посвященная российскому сельскому хозяйству. По сути диссертация Бакке представляла собой манифест расового империализма. Согласно Бакке, развитие российской экономики можно организовать лишь посредством «проникновения иностранных этнических элементов высшего качества, которые станут верхушкой общества и вступят в борьбу с основной массой населения. Источником [этого проникновения] станет „Народ без земли“ [т. е. немцы]» [522] Ibid., 168. . Надо отдать должное аттестационной комиссии: она отказала Бакке в ученой степени. Однако в националистических кругах подобные завоевательные планы, вдохновлявшиеся расовыми идеями, не были редкостью. Летом 1932 г., когда охваченная эйфорией Нацистская партия готовилась взять власть, Дарре очень четко обозначил будущие задачи С С в докладе, зачитанном на тайном совещании партийного руководства о будущей восточной политике Третьего рейха [523] Corni, Hitler and the Peasants , 28. . Как ясно дал понять Гитлер и в Mein Kampf, и во «Второй книге», о включении местного населения Восточной Европы в состав Рейха не могло быть и речи. Соответственно, прелюдией к крупномасштабной программе германского расселения должно было стать полное демографическое «переустройство». Оставшихся ждал рабский труд на фермах германских поселенцев ( (Adelhöfe ). Мечом и щитом этого расселения должны были стать СС. Родовому сообществу, тщательно взращиваемому Гиммлером и Дарре, в конце концов предстояло превратиться в прочную расовую стену – сплоченный пояс поселенческих ферм, протянувшийся вдоль восточных рубежей Рейха с тем, чтобы под его защитой германское крестьянство могло осуществлять свою колонизационную миссию. Нужно ли говорить, что подобные идеи не предназначались для публичного потребления. Но нет никаких причин сомневаться в том, что нацистское руководство принимало их всерьез. Как бы трудно нам ни было в это поверить, необходимо учитывать аграрную идеологию, если мы хотим понять – не архаическую природу гитлеровского режима, но его исключительную воинственность.