Адам Туз - Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики

Цепочка поразительных событий, начавшихся рано утром 10 мая, в глазах большинства немцев стала оправданием всех дел Гитлера и его режима [1135] I. Kershaw, Hitler 1936–1945: Nemesis (London, 2000), 297–300; Meldungen , 6.06.1940, 1218; 17.06.1940, 1261; 20.06.1940, 1274–5, 1284. . Фюрер неустанно подталкивал страну к войне. После начала войны он требовал перейти в наступление при первой же возможности. Он упрямо выступал против того, чтобы Германии позволили скатиться в войну на истощение. Гитлер играл по-крупному и выиграл. Вермахт одним ударом вывел из войны Францию, Бельгию и Нидерланды. Британские силы были изгнаны с континента. В экономическом смысле Германия отныне контролировала ресурсы и производственный потенциал всей Западной Европы. Первая мировая война представляла собой упорный, но тщетный матч, исход которого в конечном счете решила имевшаяся у Антанты возможность распоряжаться более обширными людскими и материальными ресурсами по сравнению с теми, которыми обладала императорская Германия. Летом 1940 г. казалось, что гитлеровская Германия «выпрыгнула» из этой гнетущей материалистической логики. Вермахт вернул военному искусству достойное место – решающего фактора мировой политики. При достаточном опыте и рвении он позволял достичь грандиозных результатов ценой относительно скромных усилий. Если это – верная интерпретация событий 1940 г., то она явно бросает серьезный вызов любому экономическому анализу Второй мировой войны [1136] См., например, линию, которая проводится в: М. Harrison (ed.), The Economics of World War II (Cambridge, 1998), 1–2. . Поэтому нам следует уделить немного времени анализу военных событий в мае и июне 1940 г., прежде чем переходить к оценке их экономических последствий.

Один из способов ретроспективно объяснить победы вермахта в 1940 г. состоит в том, чтобы объявить их итогом целенаправленной военно-экономической стратегии «блицкрига» [1137] О происхождении этой идеи см. в: Frieser, Blitzkrieg-Legende, 5-12. . Мы уже видели, что в 1930-е гг. перспектива затяжной войны на истощение приводила немецкое руководство в ужас. Это, казалось бы, приводит нас к неизбежному выводу о том, что Третий рейх специально занимался созданием военной организации нового типа с ее лязгающими танками и воющими «Штуками», призванной одним молниеносным ударом обеспечить победу на поле боя. В этой перспективе события 1940 г. были поразительными, но вполне объяснимыми с точки зрения успешного осуществления гитлеровским режимом «стратегического синтеза»: внятного ответа на стратегическую дилемму, стоящую перед Германией, в рамках которого боевая техника, военное планирование, дипломатия и военно-экономические приготовления были объединены в невероятно эффективную систему [1138] Классическое изложение этого тезиса содержится в: A. S. Milward, War, Economy and Society 1939–1945 (Harmondsworth, 1977), 23–30. Эта работа основывается на: Milward, The German Economy at War (London, 1965), и B. H. Klein, Germany’s Economic Preparations for War (Cambridge, Mass., 1959), которые, в свою очередь, многим обязаны докладу United States Strategic Bombing Survey, The Effects of Strategic Bombing on the German War Economy (Washington, 1945). . Такая интерпретация привлекательна тем, что она как будто бы позволяет рационально объяснить совершенно невероятные события. Она придает важное значение экономической политике как составной части продуманной стратегии и соответствует известному из кинохроники образу блицкрига как боевых действий, ведущихся преимущественно с помощью таких новых видов техники, как танки и пикирующие бомбардировщики. В поддержку этой точки зрения можно сослаться на делавшиеся Гитлером по крайней мере начиная с 1936 г. заявления о том, что время работает не на Германию. Заводя разговор о войне на Западе, он любил говорить о «внезапном нападении». Верно и то, что зимой 1939–1940 гг. Гитлер принимал решительные меры к тому, чтобы заставить немецких военных сосредоточиться исключительно на ближайшей летней кампании. Но вывод о том, что он сознательно осуществлял стратегию блицкрига, противоречит тому, что нам известно о внутренней «кухне» нацистского режима и ходе военных действий в 1940 г.

Вермахт, вторгшийся во Францию в мае 1940 г., отнюдь не представлял собой тщательно отточенное орудие современной танковой войны [1139] R. H. S. Stolfi, «Equipment for Victory in France in 1940», History, 55 (1970), 1–20, где несколько раздуты выводы из Frieser, Blitzkrieg-Legende, 33–65. . Из 93 немецких дивизий, боеготовых на 10 мая 1940 г., лишь 9 были танковыми, и насчитывалось там всего 2439 машин. Этим частям противостояла более моторизованная французская армия, имевшая 3254 танка. Все вместе бельгийские, нидерландские, британские и французские танковые силы насчитывали не менее 4200 машин, по этому показателю сильно превосходя вермахт. И их количественное превосходство не компенсировалось качественным превосходством немецкой армии. Будем ли мы сравнивать вооружение или броню, большинство немецких танков, посланных в бой в 1940 г., было слабее французских, британских и даже бельгийских. Не следует беспрекословно соглашаться и с популярной идеей о том, что объединение танков вермахта в специальные танковые дивизии давало немцам решающее преимущество. Многие французские танки действительно были распределены по пехотным частям, но французы при большом количестве машин могли себе это позволить. Основная часть лучших французских танков была сосредоточена в бронетанковых частях, которые, по крайней мере на бумаге, ни в чем не уступали немецким танковым дивизиям. Также и люфтваффе, несмотря на свою грозную репутацию, не имели численного преимущества. В мае 1940 г. в люфтваффе насчитывалось 3578 боевых самолетов, в то время как общая численность воздушных сил союзников составляла 4469 боевых самолетов. Французские ВВС в мае 1940 г. значительно усилились благодаря доставке более чем 500 американских самолетов, включая отличные истребители, вполне способные сбить немало самодовольных асов из рядов люфтваффе [1140] J. M. Haight, American Aid to France 1938–1940 (New York, 1970), 139, 238–50. В одном зрелищном сражении в начале ноября 1939 г. девять только что прибывших американских P-365 вступили в схватку с 27 Ме-109 и сбили девять из них, не понеся потерь. .