Владимир Рыбин - Холодный апрель

— Куда теперь? — спросила Саския.

— Куда хочешь.

— Я хочу в кафе. С утра ничего не ела.

Кафе, выходящее окнами на площадь, было полнешенько. Саскию звали за столики, но она властно поводила перед собой ладошкой, и приглашавшие больше не настаивали. Не выпуская руки Александра, она провела его на второй этаж и здесь, в темном углу, усмотрела совсем крохотный столик на двоих. Села спиной к залу, огляделась.

— Ты очень голоден?

Он замотал головой и тут же вспомнил, что, кроме кофе, куска хлеба да чашки сиропа, с самого утра во рту у него не было ничего. Но, вспомнив, снова отрицательно помотал головой. Голода он и в самом деле не чувствовал.

— Тогда я съем сосиску и сладкое, а тебе только сладкое, хорошо? И по стакану вина. Или пива?

— Все равно.

Официант скользнул все понимающим профессиональным взглядом по его лицу, по ее лицу и, Александру показалось, ухмыльнулся. Он был немолод, официант, почти того же возраста, что и Александр, и по свойственной лишь официантам манере держаться — быстроте и в то же время какой-то обволакивающей плавности движений — было видно, что работает он тут давно. Когда Саския заговорила с ним, как со знакомым, Александр с удовлетворением отметил свою наблюдательность. Но когда она, сделав заказ, одарила его обворожительной улыбкой и он ответил ей такой же, в душе Александра томительно и болезненно шевельнулась ревность.

— Ты часто тут бываешь? — спросил он.

— Да, конечно, часто, — с обезоруживающей простотой ответила она.

— И вы знакомы?

Она засмеялась беззвучно, одними губами и, вдруг положив мягкую ладошку на его руку, сказала успокаивающе, как говорят с детьми:

— Я со всеми знакома.

И словно в подтверждение ее слов, откуда-то вынырнул патлатый парень, кивнув Александру, наклонился к Саскии, зашептал:

— Сегодняшняя твоя проповедь была удивительна.

— Что ты, Рудольф, я только учусь.

— А это кто? Раньше я его здесь не видел, — еще понизив голос, спросил парень, не глядя на Александра.

— Он из России.

— О, у тебя и там поклонники?!

Саския строго посмотрела на него, и парень попятился, деланно кланяясь.

— Ты здесь популярна, — ревниво сказал Александр.

— Быть на людях и для людей — это моя будущая профессия.

— А какая твоя будущая профессия?

— Пастор, — просто ответила она.

— Не понимаю. — Он вдруг вспомнил Белиту, жену пастора Штайнерта. Еще тогда подумал, что в русском языке даже определения такого нет. Попадья? Но это — жена попа. Женщина — поп!.. Удивился, как очередной диковинке, и забыл. Что ему Белита? Но Саския!

Официант ловко, без стука, поставил перед ними вино в красивых золотистых бокалах и две вазы с горой громоздившихся на них сливок, вареньями и еще какими-то сладостями. Порции были слишком велики, и Александр ужаснулся: как съесть столько?! Оставлять на тарелках у немцев не принято. Но только на миг ужаснулся, потому что тут же забыл об этом, занятый захлестнувшим его странным чувством. Было впечатление, будто его обманули, обидели в самом интимном, чего он сам боялся касаться. Пастор! Как же с ней вести себя?

Растерянно и недоуменно пожал плечами:

— Зачем тебе это нужно?

Она пристально, с каким-то новым интересом, словно впервые увидела, посмотрела на него и не ответила.

— Что тебя потянуло?.. Такая красивая…

— Кто-то должен брать на себя грехи других, — сказала она тихо, проникновенно, словно разговаривала с ребенком.

— Брать на себя? Это еще зачем?

— Во имя спасения.

Она говорила серьезно, и никак не верилось, что странные слова эти произносят ее чувственные губы.

— Ты спасать кого-то собралась?

— Людей.

— Людей, — повторил задумчиво. — Всех не спасешь.

— Кого смогу.

— Начинай с меня.

Снова с пристальной заинтересованностью она посмотрела на него. И сказала непонятное:

— Поразительно, как ты похож.

— На кого?

— На самого себя.

— А все-таки?

— Это пока тайна.

Она отвернулась и принялась рассматривать людей в кафе. Здесь в основном была молодежь. Парни и девушки чинно сидели за столиками, не спорили, не горячились, устало перекидывались несколькими словами и замолкали надолго. Но видно было, что все они тут как дома и пришли сюда скорее по привычке, чем из желания поесть и попить. Подобное Александр замечал и в других здешних кафе и всегда удивлялся: как хозяин сводит концы с концами? Ведь доход его, по-видимому, зависит от оборачиваемости так называемых посадочных мест. А здесь можно часами занимать место и взять за это время всего стакан пива или одну-единственную чашку кофе. И никто тебе не намекает, что ты только зря занимаешь место…