Иосиф Линдер - Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

С лица лейтенанта моментально исчезла усмешка.

— И что же ты хотел сказать офицеру контрразведки? — с угрозой спросил он.

— Сначала руки развяжите — онемели уже, — потребовал Петренко.

— Еще чего! Руки языку трепаться не мешают! — снова завелся командир заградотряда.

Лейтенант пристально посмотрел в глаза пленному и распорядился:

— Ладно, Георгич, кончай упираться, куда ему от нас деться. Развяжи!

Тот неохотно достал нож и разрезал веревки. Петренко не спеша размял затекшие кисти, а потом потребовал нож.

— Петрович, нет, ты только погляди на эту наглую фашистскую морду! Совсем оборзел! Он же, гад, нам глотки порежет! — Возмущению капитана не было предела.

Но офицер СМЕРШ повелительно кивнул. Капитан пожал плечами, с неохотой положил нож на стол, на всякий случай расстегнул кобуру, отступил на несколько шагов и опустил руку на рукоять пистолета.

Петренко не спеша подошел к столу — офицеры внимательно следили за каждым его движением — и, не говоря ни слова, взяв нож, вспорол подкладку бушлата. Из-под нее с характерным шелестом посыпались фотографии людей в форме бойцов и младших командиров Красной Армии, какие-то карточки и бланки служебных документов, помеченные лиловой свастикой с хищными орлами. Стол уже был завален всем этим, а бумажный поток все не иссякал.

Фотографии агентов «Абвергруппы 102», доставленные советским разведчиком Гальченко в органы военной контрразведки

От неожиданности лейтенант опешил. Такого за время службы ему еще видеть не приходилось. В тесной комнатенке на выщербленном столе лежала секретнейшая картотека вражеских агентов! Это была неслыханная удача, выпавшая на долю фронтового контрразведчика.

На горку документов легла последняя фотография, и Петренко, положив нож, наконец отступил от стола. Лейтенант надолго склонился над всем этим добром, а затем, не стесняясь своего порыва, подскочил и крепко обнял пленного. На глаза Петренко невольно навернулись слезы. Да он и не пытался их скрывать, стекая по щекам, они капали на его гимнастерку. Командир заградотряда с открытым ртом наблюдал за этой сценой.

— Невероятно! Этого не может быть! Кто вы? Как вас звать?

Тронутый искренностью лейтенанта, Петренко в первые минуты ничего не мог сказать. Крепкие объятия не были чудесным сном, он действительно вернулся домой! Позади остались шестнадцать месяцев смертельной игры с фашистской контрразведкой. Теперь уже не надо было таиться, выверять каждое слово, десятки, сотни раз продумывать каждый свой шаг. Все это — изощренные проверки лейтенанта Райхдихта, патологическая подозрительность мерзавца Самутина, а главное — изматывающее душу состояние раздвоенности, когда он сам порой не мог понять, где грань между советским разведчиком и кадровым сотрудником Абвера, — осталось позади. Он снова был среди своих. Своих! Петренко счастливыми глазами смотрел на офицеров, и в этот момент ему казалось, что ближе и роднее людей нет.

Удостоверение личности П. И. Прядко на имя П. Петренко, выданное в «Абвергруппе 102» в 1943 г.

Лейтенант разжал объятия, в нем снова проснулся контрразведчик.

— Как вас зовут? Кто давал задание? Вы помните пароль? — посыпал он вопросами, но тут же спохватился и многозначительно посмотрел на капитана.

Тот развел руками и смущенно произнес:

— Я что, не понимаю?! Не первый год на фронте. — И, забрав со стола нож, направился к двери, не переставая повторять на ходу: — Ну, дела! Ну, дела! Ежели что не так, то прощения, конечно, просим. Ты, лейтенант, не серчай, что мои ребята его малость приложили. Ну, дела!

Когда шаги капитана стихли, в комнате воцарилась пронзительная тишина. Петренко порывистым движением расправил гимнастерку, посмотрел на офицера контрразведки так, что тот невольно подтянулся, и негромко доложил:

— Старший лейтенант Прядко, оперативный псевдоним Гальченко, после выполнения задания Особого отдела НКВД по Шестой армии в «Абвергруппе 102» прибыл!

— Старший оперуполномоченный Отдела контрразведки СМЕРШ лейтенант Ивонин доклад разведчика Гальченко принял! — ответил ему смершевец, затем широко улыбнулся и, пододвинув табурет, предложил: — Садись, дорогой, извини, что так встретили, сам понимаешь, от этого всего башка кругом идет, даже забыл спросить, как тебя зовут.