Иосиф Линдер - Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

Здесь, в горной станице, еще чувствовалось холодное дыхание уходящей зимы. В лесу лежал глубокий снег, толстый слой льда покрывал небольшое озерцо на единственной улице в центре у школы. Площадь перед правлением бывшей лесозаготовительной артели, казалось, вымерла, и только внимательный глаз мог различить затаившиеся во дворах зенитные батареи и укрытые кустарником окопы. Изредка проезжали мотоциклисты, но и те спешили укрыться под навесами или в вырытых в земле капонирах. Маскировка соблюдалась жесточайшая — ни одна мелочь не должна была выдать русской разведке, что здесь находится скрытый укрепленный пункт. Поэтому Рейхер торопил водителя и разрешил лишь ненадолго остановиться, чтобы проверить тормоза, когда за поворотом скрылась последняя хата.

После короткого перекура группа продолжила движение. На развилке, где дороги расходились — одна уходила к перевалу на приморский поселок Кабардинка, а другая вела в глубь гор, — Рейхер распорядился свернуть в сторону хутора Эриванский. Вскоре за поворотом скрылась сиротливо приткнувшаяся на притоке реки водяная мельница, и горный серпантин начал скручиваться в тугую спираль. Дорога становилась все уже, местами по ней могла проехать только одна машина. Скальные вырубки шершавыми гранитными языками едва не касались тента, а колеса порой зависали над ревущей бездной. Там, на дне ущелья, по-прежнему клокотала река Абин. В ее седой пене иногда проглядывали остовы покореженных машин, а на камнях валялись раздувшиеся трупы лошадей и груды обломков.

Грузовик с диверсантами тяжело вполз на очередной, разбитый артиллерийскими тягачами крутой подъем. Отсюда до хутора Эриванский оставалось чуть больше пяти километров. На одном из поворотов машина угрожающе накренилась над обрывом, но водитель сумел удержать ее на дороге. Вскоре после этого происшествия путь им преградила сучковатая жердина шлагбаума. Водитель нажал на тормоза, и грузовик, тяжело вздохнув перегретым двигателем, затих.

Из укрытия показались две мешковатые, укутанные в черные ватники фигуры. На рукавах болтались засаленные повязки, на которых с трудом читалась надпись: «Полиция». Старший полевого патруля повелительно махнул рукой. Водитель собрался выйти, но Рейхер приказал оставаться на месте. Патрульные действовали на удивление бесцеремонно, их не смущало присутствие офицера. Мордатый полицай с красной рожей — то ли от пронизывающего ветра, то ли от выпитого самогона — дернул ручку кабины.

— Ты что, оборзел! С утра шары залил! Не видишь, кто едет?! — взорвался от неслыханной наглости Петренко.

— Так зараз и побачим, — с характерным говорком невозмутимо ответил тот.

— Ну, ты скотина… — Но дальше Петренко закончить не успел.

Волосатая лапища схватила его за грудки и играючи, словно репу, выдернула из кабины. Профессионально поставленный апперкот сложил его пополам. Петренко по-детски открыл рот, силясь что-то сказать, но вместо этого, задыхаясь, повалился на колени, уткнувшись головой в дорожную грязь. Рейхер, а вместе с ним и водитель даже не успели схватиться за оружие, как тоже оказались на земле. В кузове грузовика ничего не успели сообразить. Три ствола автоматов и истошный вопль: «Лежать, суки бл…ские!!!» — отбил всякую охоту к сопротивлению.

Всего за полминуты с группой Рейхера было покончено. Связанные по рукам и ногам диверсанты вместе с лейтенантом болтались, будто бревна, на дне кузова. Машина упорно ползла в глубь леса и через сотню метров остановилась на большой поляне. Здесь когда-то был казачий хуторок, теперь о нем напоминали лишь старые фруктовые деревья и торчащие из земли, словно гнилые зубы, остовы домов.

Из шалаша на поляну выскочили трое партизан и окружили грузовик. Под их одобрительные возгласы из него выпрыгнули четверо «полицейских». Мордатый, судя по всему командир отряда, несколько раз присел, разминая затекшие члены, а затем зычно гаркнул часовому:

— Митяй, а ну выгружай эту фашистскую скотину! Ща будем им языки развязывать!

Тот гоготнул в ответ, забрался в кузов, перерезал ножом веревки на ногах пленных и принялся выталкивать их наружу. Под стволами направленных на них автоматов диверсанты, затравленно озираясь, стали сбиваться в кучу.

— Чего, как бараны, в стадо жметесь? — прикрикнул мордатый. — Вас что, суки продажные, немчура порядку не научила?!

— Михалыч, да они с перепугу в штаны наложили, боятся теперь свое фашистское говно растрясти, — хмыкнул кто-то из партизан, и на поляне раздался дружный смех.