Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

И вот однажды кто-то кому-то шепнул, что в городе катастрофически не хватает медицинских мощностей «для борьбы с умалишённым контингентом». Прямо такими словами и сказал. Не принято было в советские времена лишний раз вспоминать о сумасшедших, и проблема с их размещением и лечением время от времени возникала в разных местах необъятной Родины, требуя решения. И оно было найдено. Всех «дуриков» города – в «Дурку», пущай любуются берёзками, да клёнами, авось им это поможет, в конце концов! Примерно так аргументировали решение чиновники, размещая в бараках на огороженной территории медицинское оборудование, технику, устанавливая решетки на окнах, а для пущей важности и придания «зоне» законченного «зоновского» вида, протягивая колючую проволоку поверх высоченного кирпичного забора, огораживавшего территорию с незапамятных времен. То есть, с одной стороны медицина, с другой – всё же «зона»!

Едва открывшись в качестве специализированной городской больницы, сразу получившей свое, даже и не обидное, прозвище, «Дурка» привлекла в свой штат ведущих психиатров, психологов, психотерапевтов, которых, как, на удивление, оказалось, в стране победившего социализма вовсе не всех перестреляли и пересажали. Злые языки ещё долго чесали: «Кого не кончили в 37-м, в 67-м в «Дурку» упекли». Парадокс! К концу 60-х, когда клиника торжественно отмечала десятилетие, её контингент немало пополнился теми, кто прежде тут же врачевал.

Настоящие светилы советской науки сделали «Дурку» лучшим лечебным заведением данного профиля в стране. Ежедневно в клинику приезжали делегации: кто за повышением квалификации, кто для обмена практическим опытом, кто на конференцию. К 1971 году на территории больницы появился учебный корпус, и здесь стали проходить практику студенты медицинского института. С появлением студенчества возникла необходимость в читающей лекции профессуре. Медперсонал «Дурки» разделился на практиков и теоретиков. А в 1974 году в больнице возникло новое подразделение. К двенадцати действующим корпусам добавился ещё один. В отличие от остальных, на его фасаде не было вывески. Таинственный корпус так и называли – «13-й». Его внешний вид резко отличался от остальных в «Дурке». Поодаль от других, вокруг вырублена вся зелень, отчего он легко просматривался отовсюду, «13-й» имел перед входом будку с охранником, поперёк дорожки ко входу – шлагбаум с круглосуточным часовым. Никто из служащих таинственного корпуса не покидал его в светлое время суток. Как никто из служащих остальных корпусов никогда не попадал внутрь «13-го».

Поговаривали, спецкорпус построен для психов, направленных в «Дурку» решением суда. Во всяком случае, кое-кому из персонала клиники удалось распознать в форме часовых у корпуса внутренние войска. Это, само по себе, могло и не значить принадлежности всего «13-го» к системе исполнения наказаний. Но с момента, как среди работников «Дурки» пошёл слух о тюремном назначении «13-го», охотников разузнать поподробнее, что же там делается, поубавилось.

Так или иначе, корпус жил отдельной жизнью, плотная завеса тайны окутывала его деятельность. Даже главврачу не дозволялось приподымать её сверх меры, определенной товарищами в белых халатах поверх военной формы из 13-го управления. Опытный врач, администратор и хозяйственник, Глеб Викторович Бессонов, пытался было настоять на том, что он, дескать, ответственное лицо на своей территории, а, значит, не может не вникать во все дела внутри больничной ограды. Ему отвечал средних лет гладко выбритый и коротко стриженый мужчина неопределённого возраста. По его словам выходило, раз учреждение исправно вносит на счёт клиники все полагающиеся арендные платежи, не имеет и не может иметь нареканий по технике пожарной безопасности, санитарному состоянию территории, соблюдению внутреннего распорядка, при этом, является абсолютно самостоятельным, к тому же, режимным учреждением, со своими правилами и со своим штатным расписанием, нет необходимости проникновения туда посторонних, хотя бы даже занимающих «соседнюю территорию». Последние слова взбесили главврача, и на другой день он отправился в горздрав с намерением подавать в отставку. За годы службы во всевозможных медицинских учреждениях, ещё с войны, он не сталкивался с подобным «хамством арендаторов». В горздраве его приняли сдержанно, выслушали, напоили кофе, после чего предложили путёвочку в Чехословакию. «Отдохните, развейтесь, – молвило ответственное лицо круглой формы, – по приезде и думать забудете о каких-то там арендаторах. Тем более, и не арендаторы вовсе, а смежники. Правильнее так называть». Главврач покинул горздрав с досадой, сжимая в руках портфель, в одном из отделений которого покоилась синенькая путёвочка, и горестно размышлял, как на своём рабочем месте постепенно лишается всякого влияния и способности отвечать за ситуацию.