Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

Но это впереди. А пока Генеральный на месте и вполне популярен. На всех уровнях партийной вертикали к нему прислушивались и, так или иначе, вторили. Одни – с сомнением, другие – с осуждением, были и те, кто уходил в глухую оппозицию к лидеру, но большинство всё же – с одобрением, большим ли, меньшим ли, деланным или искренним, но с одобрением. И на волне всеобщей поддержки не ведающих, что творят, людей, авторитет ставропольского Меченого рос, как на дрожжах. Одним из тех, кто с готовностью и «за чистую монету» принимал всё, что несёт с собою зловещая фигура последнего генсека, был функционер взорвавшегося в агонизирующей активности комсомола Дмитрий Локтев. Молодой коммунист «горбачёвского» призыва взлетел на волне всеобщей любви к «героям нашего времени». Ветеран самой бесславной войны в истории Отечества обрел внезапную популярность далеко за пределами родного города. Ничего не смысля в политике, он искренне поверил дядям в галстуках под гладко выбритыми подбородками, уверившим его, что он прирожденный общественный деятель, и за ним пойдет нынешняя молодежь, растерявшая идеалы.

В небольшом офисе фонда, заботливо предоставленном отделом имущества Октябрьского райкома КПСС, красовались флаги ДРА и СССР, фото 20-летних Героев Советского Союза в форме десантников, из динамиков текли песни ансамбля «Каскад», Виктора Цоя или заунывные мелодии братского южного народа. Офис не пустовал. Двери гостеприимно раскрывались для всех, и хотя, на поверку, настоящих «афганцев» среди толпящихся в комнатах фонда, не было и половины, это не смущало ни Локтева, ни круглолицего куратора от обкома, ни членов правления. То, что из правления фонда лишь трое служили в ДРА, а четверо даже не имели отношения к армии, также никого не смущало. Дела после памятной объединительной конференции затевались более чем серьёзные, каждый член правления вносил свою лепту в их успешное проведение, и не было сомнений в нужности любого. Фонд учреждал кооперативы, где трудились ветераны и инвалиды Афганистана, на бумаге – около половины штата. Юрисконсульт фонда товарищ Глизер Марк Наумович, между своими просто Марик, тщательно проверял и перепроверял списки и ведомости, следя за соблюдением установленной законом квоты. Так кооперативы освобождались от налогов, принося фантастические барыши фонду и приличные зарплаты кооператорам. Сколько в действительности инвалидов трудится на каждом производственном участке, не знал, пожалуй, никто. Это и неважно! Заработанные деньги направлялись на благие цели: помощь семьям, установку памятников на могилах, попечение сирот, издание журнала «Память», военно-патриотическую работу с подростками города. Никто не мог пожаловаться на Локтева со товарищи, что обойден вниманием или обижен материально. Раз в неделю председатель проводил «летучки», обсуждались текущие дела и перспективные планы. Раз в неделю по направлению фонда принимал психотерапевт. Два раза в неделю – юрист. Раз в неделю собиралась редколлегия журнала «Память». О неприятности с нею пока мало кто в городе знал. Формально оставаясь подразделением фонда, редакция фактически перешла в другие руки, и Дима переживал эту потерю, веря в то, что «Память» удастся вернуть, что не мешало ему подумывать об учреждении нового печатного органа. Свято место пустовать не должно! Ежедневно заседали секции, клубы и кружки по интересам, и чаще всего заседания завершались дружескими посиделками с водкой, гитарой и анашой. Травку покуривали, почти не таясь, кураторы от КПСС и КГБ закрывали глаза на стойкий запах, оба, впрочем, ни разу не принимая участия ни в курении, ни в застолье. Дима Локтев, вхожий в кабинеты власти, был для «братьев-афганцев» авторитетом непререкаемым, хотя ещё за год до создания фонда, когда только возвратившиеся с войны молодые люди стихийно собирались и бузили по площадям и скверам, никто не указал бы на него как на лидера такого масштаба. Но едва восстановившись после армии в институте, где Дима учился на вечернем отделении, он немедленно оказался в центре внимания райкома партии, и началась непонятная для самого Локтева свистопляска вокруг его персоны, завершившаяся приглашением в партком и предложением к молодому коммунисту баллотироваться в состав членов бюро райкома КПСС. На счастливца пал выбор партийных бонз. Вытащив билет удачи, он открывал для себя многие перспективы, какими только дурак не воспользуется хоть как-то. Локтев не был дураком, и, хотя сам не понимал, почему из двоих «афганцев» ВУЗа с партбилетами предложение сделали ему, согласился, даже не поколебавшись для приличия. Потом была установленная процедура, собрания, выступления, мелкие поручения, и тому подобное, благополучно завершившееся пленумом райкома, избранием, навсегда отрывающим его от нормальной учебы и работы, ибо это не только перевод на другую работу, но и в другой социальный ранг. Локтева утвердили в должности председателя фонда, которую он и так занимал. Но теперь это была креатура коммунистов, долженствующая, по замыслу обкома, окончательно подобрать «с улицы» бестолково митингующих дебоширов-ветеранов и направить их огромную взрывчатую энергию в созидательное русло работы с трудными подростками, взаимопомощи и разворачивающейся в стране коммерции. Опьяняющий азарт строительства первых кооперативов и зарабатывания шальных денег кружил голову всякого прикоснувшегося к этой стихии. Были созданы кооператив «Шурави» по ремонту и обслуживанию автомобилей, кооператив «Саланг» по шитью модных курточек, кооператив «Дезинсектор», бравые хлопчики из которого применяли на ветхих квартирах навыки, полученные в завшивевшей южной стране, предприятие общественной организации «Букинист» по скупке и перепродаже книжных редкостей, кооператив «Десант» по обучению боевым искусствам и многое другое. Росло число семей на содержании фонда, число получающих зарплату в нём и его предприятиях и кооперативах, число подписчиков его журнала «Память», число занимающихся в его кружках, клубах и секциях, посещающих его концерты и собрания. Рос и авторитет председателя.