Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

– Знаете, девочки, – сказала она, – в старину ведь считалось большим грехом избавляться от чада. Однако иногда, по подлости мужской, возникали случаи, когда иной выход был бы только один – в омут, к русалкам. Так вот на эти случаи обращались к старым женщинам, которые ведали народные рецепты, отчего их и называли ведьмами, или ведуньями, то есть ведающими. И я с детства одну такую бабку знала. Она и поныне живёт в селе неподалёку от нашего посёлка. А родилась она ещё в прошлом веке в глухих заповедных Вязницах. Где такое место, не знаю, но бабка Пелагея, так звать её, много нам, малышам, об этом рассказывала, когда мы гостили у неё.

– А что, она тебе родственницей приходится, что ли? – насмешливо переспросила рассказчицу одна из подруг.

– Нет. Нам не родня. Но мои родители несколько раз к ней обращались. И пару раз на лето мы приезжали к ней в деревню погостить. Только вот её в наш городок не вытащить было. Упрямая она, говорит, неча мне в городе делать, кто в городе живёт, до круга не дотягивает.

– Что значит, до круга? – переспросила Маша.

– А она говорит, что исстари на Руси жизнь не годами, а кругами мерили. Круг – значит, 12 раз по 12. То есть, 144 года. Только не солнечных года, а лунных. Это что-то около ста лет получается. Кто перешагнул порог, про тех говорили, жизнь на второй круг пошла. А это означало, такому и вновь жениться можно, и новых чад заводить.

– Сказки какие-то! – фыркнула одна из девчонок, но остальные слушательницы на неё зацикали и приговорили провинциалке, мол, давай, рассказывай дальше.

– Так вот, – продолжила она, – Пелагея знает, как девушке, что в беду попала, помочь, чтобы здоровью не навредить и греха не сотворить. Там и травы, и упражнения всякие, и заговоры какие-то. В общем, по-нашему, по-современному, конечно, колдовство сплошное. Но, говорят, помогает. Только не всем берётся помогать. Сама решает.

– А где именно она живет? – заинтересованно спросила Маша и тут же получила в свой адрес несколько реплик-поддёвок: «А что, Машенька, тебе уже приспичило? Тебе-то, пай-девочке, зачем? И с парнями не гуляешь, отличница!». Она пропустила всё мимо ушей и лёгким почерком наскоро записала в дневничок продиктованный адрес, о чём уже через неделю позабыла. Но вот и нужда образовалась. Вспомнила Маша про записанный некогда адресок и забегала, засуетилась. Дневничок-то был вроде позапрошлогодний. Не выкинула ли за ненадобностью? Она перерыла все бумаги, залезла в книжные полки, перебрала пачку старых газет, приготовленных к сдаче в макулатуру. Дневничка нигде не было. Чуть не в слезах Маша подумывала уже было мчаться к однокурснице, что дала ей этот адрес, как внезапная догадка заглянуть за книжный шкаф, куда дневничок мог просто завалиться, буквально подтолкнула её с места. Она бросилась двигать шкаф, и – о радость! – догадка оказалась счастливой: исписанный еженедельник был там!

Ранним утром следующего дня, оставив родителям записку, что уехала на дачу к подруге на все майские, она отправилась в указанное в адресе село. Путь был неблизкий: два часа на электричке, оттуда автобусом, а дальше ещё километра три по просёлку пешком. В общей сложности часов пять. Но Маша готова была на любые трудности пути, лишь бы бабка Пелагея оказалась на месте, была жива-здорова и смогла выручить из беды. В том, что она беременна, Маша уже не сомневалась.

Всю дорогу её преследовали запахи. Каждый доносимый до нестерпимо чуткого носа аромат отдавался очередным приступом дурноты, усугубляющийся ещё и мерным покачиванием вагона. Стиснув зубы, она терпела все два часа до конечной станции. Но, выйдя на перрон, едва не захлебнулась. Её просто вывернуло наизнанку. Просидев в оцепенении полчаса, она, наконец, собралась с силами двигаться дальше, встала и, пошатываясь, побрела к автобусной остановке. «Боже мой! – подумала она, ужасаясь. – Что я делаю? Одна, практически без вещей еду за тридевять земель, имея лишь давным-давно записанный адрес! К незнакомой женщине, которая стара, может, больна… Что я делаю?! Только в один конец столько часов, а обратно? Как буду домой добираться? Дура я, дура!!!» Уже дойдя до автобусной остановки и убедившись, что требуемый ей номер прибудет через десять минут, – редкая удача! – она вдруг почувствовала глубочайшее внутреннее опустошение, словно разом выпили из неё все силы, и не сдвинуться ей более с места. Не повернуть ли домой? Может, ещё доберётся как-нибудь, а там – будь что будет! В тот самый миг, когда она была уже готова развернуться назад, к ней подошёл седобородый старичок с деревянным посошком и лукавым взором не по-стариковски ясных глаз. Смешно шамкая беззубым ртом, он спросил Машу: