Михаил Журавлев - Одержимые войной. Доля

На время фестиваля, поглощённый напряжённой работой с утра до вечера, Берг-Шмулевич забыл о царящей вокруг атмосфере тревожного ожидания. Составлял план рекламной кампании, согласовывал графики репетиций, следил за порядком, контролировал работу билетеров, давал интервью журналистам, налаживал внезапно вышедшую из строя электропроводку, ругался с администраторами выставки, встречал и провожал артистов, гонял со стоянки перед центром посторонние машины, улаживал споры между реквизиторами и костюмерами коллективов, что не могли поделить предоставленное помещение, выбивал дополнительные деньги на оплату привлекаемых для работы на фестивале людей, беспрестанно названивал в разные организации, писал письма, торжественно открывал мероприятия. Семнадцать дней практически не ночевал дома. И был по-настоящему счастлив. Уходя в отпуск после года работы, он испытывал глубочайшее удовлетворение: фестиваль достойно венчал его первый год работы, и никто не скажет, что арт-директор плох – лучшего комсомолу не найти!

Фестиваль и впрямь удался! Благодаря хорошей рекламе, куда были вкачаны немалые комсомольские деньги, весь город знал о событии, публика валила валом. Гришины друзья по консерватории радовались представившейся возможности выступить перед земляками и играли не просто достойно, а выше собственных возможностей. Зильберт разразился целой серией статей о фестивале, растиражированной ведущими газетами города. В нескольких публикациях фамилия арт-директора упоминалась неоднократно. А в одной Григорий Берг был охарактеризован в превосходных степенях. Сам автор статей дважды звонил с поздравлениями, обещал похлопотать, чтобы через год-другой тёплое местечко в родном ВУЗе для такого перспективного и талантливого молодого человека всё же нашлось. Гриша сообщил Моисею Ароновичу о выборе творческого псевдонима, объясняя, что теперь, когда он известен в городе как общественный деятель, ему трудно под тем же именем выходить на публику в качестве артиста. Зильберт хвалил, приговаривая: «Браво! И псевдоним хорош, и решение правильное».

Сорокадневный отпуск начался в последнее воскресенье июля. Гриша купил путёвку в санаторий на Чёрном море для себя и семейства, и рано утром в понедельник все втроём отбыли на юг. На прощанье мама попросила быть осторожными, не застудить и не перегреть ребенка и обязательно сообщать ей, как дела, хоть раз в неделю. Сын пообещал, хотя и понимал, что едва ли сможет выполнить её просьбу. Когда через несколько дней счастливые курортники распаковывали вещи в уютном номере с видом на Геленджикскую бухту, просьба сообщать о себе напрочь выпала из головы Гриши. А вспомнил он о ней, когда раннее утро 19 августа обрушило на всех лавину неиспытанных прежде эмоций и не поддающейся логике информации. Григорий Эдвардович Берг наспех собрался и, оставив семью догуливать отпуск, помчался домой. Не без приключений достав билет на самолёт, уже вечером первого дня ГКЧП арт-директор погрузился в пучину «околопутчевой шумихи». Маме доложил, что прибыл на экстренное заседание и дома будет очень поздно, а сам рванул сначала к своему центру досуга, а потом планировал поболтаться по городу. Однако увиденное возле центра, на налаживание работы которого ушёл год интенсивного труда и яркой полнокровной жизни, заставило изменить планы. Всю площадку для парковки автомобилей перед зданием занимала митингующая толпа. Люди были настроены дружелюбно, смеялись. Но что они говорили! Оратор, стоя на ступеньках крыльца учреждения культуры, вещал об «украденных у народа миллионах», которые «ненасытные комсомольские аппаратчики» ухлопали на никчемное заведение сомнительного профиля. В качестве подтверждения демонстрировал увеличенное фото из буклета проведённого фестиваля, запечатлевшее полуобнажённую танцевальную пару, замершую в эффектном па. Он называл это «порнографическим этюдом на глазах у сотен зрителей»! Время от времени, улюлюкая и кривляясь на разные лады, публика изрыгала возгласы типа: «Банду коммунистических растлителей молодёжи – под суд!», «Вернём здание народу!», «Позор комсомольским вождям-перерожденцам!». На появившегося в толпе Берга не показывали пальцем, не признав в лицо. Поэтому он смог пробыть здесь довольно долго и услышать многое.

После пары часов под стенами досугового центра Гриша отчетливо понял, что ни в какой обком ВЛКСМ не пойдёт. Более того, понял, что скоро вновь предстоит искать работу. Люди разбрелись по домам, как стемнело, оставив после себя груды пивных бутылок, разбитое окно на первом этаже досугового центра и четверых добровольцев, взявших здание «под охрану» в тёмное время суток на случай, если «обкомовские путчисты надумают проникнуть внутрь». Эти четверо молодых парней крепкого телосложения, подобно матросам 17-го года, преспокойно развели прямо перед входом в здание костёр из принесенных невесть откуда коробок, деревянных ящиков и прочего горючего мусора, уселись подле него по-свойски и закурили, не обращая внимания на слоняющегося поодаль Гришу. Лишь через полчаса, когда, кроме них четверых и арт-директора, никого вокруг не оставалось, один из них окликнул Берга: