Антал Погони - Двое из многих

— Убили их?

— Нет, от голода.

— Гм… Посмотри, не уварилось ли мясо?

— Нет еще.

Иштван, обхватив голову руками, задумался.

— О чем ты думаешь? — поинтересовался Имре.

— Да о том, что ты сейчас рассказал. А ты помнишь нашего старого учителя церковного пения, который вместе с нами попал в плен? У него еще большая борода была… Он ее в Карпатах отпустил.

— Там можно было отпустить: времени было вдоволь.

— Звали нашего кантора Береем. Он мне рассказывал, как они там голодали. Туда нагнали одних стариков, одели их черт знает во что, так что над ними все насмехались, и доверили им нести караульную службу в городе.

— И не так уж плохо их одели, как ты говоришь! Суконное обмундирование им выдали, а не такую дрянь, как нам…

— Старики даже песенку сочинили о своей службе там…

— Знаю я ту песенку. Мелодия красивая, а слова глупые, — перебил друга Тамаш.

— Это точно, — согласился с ним Керечен.

— Когда их там окружили, наголодались они, бедняги. Говорят, всех крыс в городе съели…

Тамаш подошел к окну и, выглянув, посмотрел на небо.

— Как ты думаешь, который час? — спросил он.

Керечен пожал плечами:

— Разве без часов определишь?

— Ты спать не хочешь?

— Как не хочу? Хочу, но еще больше хочу есть!

— Тогда давай есть. Мясо, наверное, уже уварилось.

Тамаш вынул из горшка горячие куски мяса. От них исходил такой аппетитный запах, какого они, казалось, никогда в жизни не нюхали. Они отрывали зубами большие куски мяса и жадно глотали их, обжигая рот. Ели молча, целиком поглощенные едой, долго, обгрызая и обсасывая каждую косточку. Вскоре в горшке ничего не осталось. Заглянули в горшок, а там одна вода да пена накипевшая. Они и пену всю слизали. Потом долго сидели молча у кучки обглоданных заячьих костей.

— Зря мы все съели, — первым нарушил тишину Иштван. — А завтра что есть будем?

— Завтра нам нужно идти дальше.

— Завтра? Кто его знает, когда оно наступит, это завтра?

— А все равно, когда бы ни наступило. Поспим как следует, а как проснемся — в путь.

— Тогда пошли спать.

Улеглись рядом. И хотя все тело будто свинцом налилось, сон почему-то не шел. Разговорились. Вспомнили унтера Драгунова, солдата Игната, благодаря доброте которого они остались живы, а не то и их бы колчаковцы замучили насмерть. А потом облили бы бездыханные тела бензином и сожгли или в Каму бросили.

Стояла такая духота, какая даже в разгаре лета бывает только перед грозой. И действительно, вскоре разразилась гроза. Сначала небо перечеркнула одна молния, за ней — другая. Раздались первые удары грома, и начался ливень.

Через маленькое окошко ничего не было видно, кроме сплошной серой стены дождя. Деревья жалобно стонали под сплошным водопадом, который обрушился на них с неба…

На следующий день проснулись поздно. Ярко светило солнце. А в лесу каждое дерево, каждый листочек так и сверкали, умытые прошедшим ливнем. По деревьям ползали лесные жучки и букашки, обремененные своими заботами. От хмельных испарений земли кружилась голова…

Имре, зажав между колен плоский камень, точил на нем топор и ножи. Затем он вырезал из куска дерева грубый гребень. Вымывшись дождевой водой, которая натекла в стоявшую во дворе бочку, они высушили волосы и расчесали их. Длительный сон прибавил им сил. И лишь истощенный за долгие дни плена желудок настоятельно требовал своего — пищи.

— Нужно идти, — сказал Керечен. — Нельзя терять попусту время. Нам нужно уйти подальше от Камы. Я уверен, что где-нибудь поблизости должно быть человеческое жилье. Старик тоже не мог жить далеко от селения: ему ведь нужны были мука, соль, масло и прочие продукты. До ближайшего села — не больше дня ходьбы, это уж точно. Пошли!

— Я никуда не пойду, — заупрямился Тамаш, — пока не наемся… Я голоден как волк…

Иштван бросил на товарища сердитый взгляд и сказал:

— Ты что, думаешь, тебе каждый день будет везти? И каждый день ты будешь встречать трусливого волка, у которого сможешь спокойно отнимать его добычу? Дурень! В пути мы скорее найдем что-нибудь из еды. У нас теперь и топор есть, так что для ночлега сможем устроить себе шалаш. Наливай воды в кружку и пошли!

Имре неохотно повиновался.

Шли по густому вековому лесу. Кругом росли ели, сосны, березы и лишь изредка попадался кустарник. Лес жил своей обычной жизнью: высоко в кронах деревьев, весело щебеча, порхали птицы, по стволам ползали букашки, иногда можно было увидеть белку, деловито перелетавшую с ветки на ветку. Однако ничего съестного беглецы так и не нашли, не считая нескольких птичьих яиц, конского щавеля, кедровых орешков да земляники.