Антал Погони - Двое из многих

Утром следующего дня в тюрьму привели Дани Риго и Мишку Хорвата. Теперь однополчан стало четверо.

— Если и дальше так пойдет, — проворчал Тамаш, — скоро весь взвод здесь окажется.

…На допрос друзей повели первыми. За письменным столом на стене висел тупо чванливый портрет Миклоша Хорти. Под ним распятие. На стенах выписанные большими буквами пропагандистские лозунги. Все в комнате было таким же, как и в других служебных помещениях. Арестованных ждали два следователя и дюжий полицейский. Один из них — Оливер. С высокомерным спокойствием прозвучал первый вопрос:

— Как зовут?

Имре Тамаш молчал.

— Ты что, оглох, пес вонючий? Тебя спрашивают!

Имре молчал.

— Не хочешь отвечать, негодяй? Ну, постой! Держите его! — крикнул он другим. — Снять сапоги!

Толстая трость взлетела со свистом.

— В лохмотья превращу твои ступни! — орал Оливер.

Имре Тамаша схватили трое. Его связали, стащили с него сапоги, перекинули ноги через палку, лежавшую концами на спинках двух стульев. Оливер тростью бил его по ступням и скверно ругался. Было невыносимо больно. Глаза Имре наполнились слезами. Хотел прижать кулак ко рту, чтобы не закричать, но руки были связаны… Он молча переносил жестокую пытку, не хотел, чтобы его стоны порадовали палача… Имре не помнил, сколько времени продолжались мучения, он лишился чувств.

Придя в себя, понял, что лежит на полу, руки и ноги развязаны. Услышал голос Оливера:

— Унтер-офицер, отведите в камеру! Я еще с ним побеседую! Приведите следующего негодяя, Керечена!

Полицейский помог Тамашу добраться до камеры.

— Ну ты, брат, силен как бык, — сказал ему по пути унтер. — Только с господином следователем шутки плохи.

Заключенные, столпившись вокруг, засыпали Тамаша вопросами.

— Иштван Керечен! — выкрикнул унтер. — Тебя вызывают.

— Ждут, гиены! — крикнул кто-то.

— Кто это сказал?! — заорал унтер.

— Далай-лама! — ответил тот же голос.

— Кто из вас далай-лама? Встать!

В ответ раздался лишь насмешливый хохот.

— Ведите его, унтер! И радуйтесь, что не вас ведут!

— Молчать!

Керечен потряс руку Имре:

— Молодец ты!

Унтер решил, что не стоит обострять положение, и поскорее ушел с Кереченом.

…В руках у Оливера свистела трость. На столе лежал кнут. Керечен остановился перед столом сыщика.

— Имя? — хмуро спросил Оливер.

— Иштван Керечен.

— Ты тоже большевистская падаль?

Керечен не ответил, и Оливер побагровел от ярости:

— Молчишь, негодяй? Хочешь, чтобы, я научил тебя почтительности?

Перед глазами Керечена стояло истерзанное лицо Имре. Жестоко его пытали. Теперь настал черед его, Керечена… Надо с ними как-то иначе, с этими скотами-хортистами, с этими палачами. Постарался успокоиться.

— Прошу покорно, господин старший инспектор, я ехал домой и был уверен, что со мной будут обращаться по-человечески. Нелегкое это дело — шесть лет на фронте, в плену! Столько страданий перенести! Вы здесь передо мной представляете родину, и это не может быть для меня безразличным…

— Ишь, каким образованным стал! Холоп!

Лицо Керечена не дрогнуло.

— Не для хвастовства говорю, — продолжал он, — но и я кое-чему учился. И нечего удивляться, что за столько лет пристало ко мне хоть немного культуры. Я настолько уважаю свою родину, что и от ее представителя жду, чтобы он говорил со мной культурно. Если желаете, могу продиктовать свои слова для записи в протокол, более того, у меня есть связи и я согласен обнародовать свое мнение в печати.

Оливер был поражен. Таким тоном с ним еще никто не говорил. Упоминание о печати ему не понравилось. «Правда, при курсе, взятом Хорти, печать помогала нам тянуть воз, но есть еще и подрывные газеты, например «Уйшаг», «Вилаг» [7] «Новость», «Мир» (венг.) . … «Эшт» тоже не заслуживает доверия. «Непсава» [8] «Слово народа» (венг.) — газета, орган венгерских профсоюзов. — Прим. ред. продалась иудеям. Конечно, все это грязные жидовские листки, но печатаются в них иногда очень неприятные вещи», — подумал он.

— А у вас какая профессия? — спросил он чуть мягче, но подозрительно. Очень уж ему хотелось избить этого стоявшего перед ним умника.

— Электромонтер.

— Чиня электричество, научились так ловко языком трепать?

— Нет, прошу покорно, в школе.

— Что это за фамилия у вас? Вы не еврей?

— Это венгерская фамилия. Есть такая порода соколов-кереченов. В Венгрии есть село Кереченд. Может, мои предки были там крепостными. А может, я и ошибаюсь. По происхождению я крестьянин и горжусь этим.