Антал Погони - Двое из многих

— Ты же знаешь, что я давно научился говорить по-русски, — смущенно улыбнулся Дани. — А венгерские книжки, которые тут есть, я почти все прочитал. Теперь вот за русские принялся.

— А кто тебя учил читать по-русски?

— Никто не учил. Есть у меня знакомый друг, украинец. Он меня научил русской азбуке, но больше всего я от Акулины научился.

— От Акулины? Она блондинка или брюнетка?

— Ни то и ни другое, да для меня это и не важно. Дело в том, что она сама научилась читать только после революции. У нее есть книга, называется она «Азбука».

— Ну вот вам, пожалуйста! — воскликнул Покаи. — Налицо содружество любви и культуры. А писать по-русски ты умеешь?

— Немного, — ответил Дани.

Взяв «Живой труп» Толстого, Риго ушел.

Керечен и Тамаш направились в клуб. В нем только недавно соорудили сцену, а художники из числа бойцов расписали стены картинами на темы из жизни рабочих и крестьян.

— Знаешь, Пишта, — начал Тамаш, — меня убивает безделье. Пока мы сражались против врагов, я понимал, зачем я здесь. А сейчас мне хочется уехать на родину.

Керечен опустил голову и тихо сказал:

— На родину? Я, быть может, никогда туда и не вернусь… А если попаду… Что нас там ждет? Нас станут преследовать, Имре, как диких зверей. Поймают — замучают до смерти. Из Венгрии сейчас коммунисты бегут, а мы с тобой, как дураки, туда стремимся. Тебе не терпится заняться нелегким трудом земледельца, а меня там что ждет? Беспокойная, голодная жизнь. В Венгрии нам с тобой счастья не найти: полицейские или жандармы поймают нас. Многие из бойцов здесь, в России, остаются. Только с годами, когда пройдет молодость, изведутся они от тоски по родине. Ну, будь что будет, а мы с тобой все-таки вернемся на родину…

Имре внимательно слушал друга, который говорил с грустью, со слезами на глазах.

— Знаешь, Пишта, — перебил он Керечена. — Давай вернемся домой вместе! Заберем с собой Шуру с ребенком. Подождем немного и поедем. Идет? Немного припоздаем, но это ничего. Может, даже лучше будет: обстановка изменится или хотя бы страсти улягутся.

— А ты слышал, что рассказывают наши товарищи, которые приехали из Москвы? Говорят, в Венгрии сейчас кровавый террор в самом разгаре… Как только не измываются над нами господа!

— Ничего, и их черед настанет, — сердито бросил Тамаш. — Придет время — они нам за все заплатят.

— Если действовать по принципу: «Око за око, зуб за зуб», то нам придется пролить целые реки крови… Но не забывай, что мы люди; врагов мы караем постольку, поскольку это диктуется обстановкой и целесообразностью… Иначе в кого же мы превратимся?

Сколько Керечен ни ждал, а ответа от Шуры он так и не получил.

В одном из номеров «Красной газеты» была опубликована статья Покаи. Дорнбуш прислал письмо, в котором сообщал, что переправил письмо Керечена Шуре. Время шло, но ответа от Шуры все не было.

Да, время шло. Многие из интернационалистов женились. Жизнь продолжалась. Дружеские связи бойцов-интернационалистов с местным населением крепли день ото дня. По вечерам в полковом клубе гремела музыка, устраивались танцы.

Вечера отдыха с музыкой и танцами организовывались в городском парке. От искушения сходить на вечер не могли удержаться даже пожилые бойцы.

В один из вечеров вслед за молодыми бойцами пошли в город и Керечен с Тамашем.

Перед входом в парк остановились. Рядом с ними оказался старый боец дядюшка Тамаши.

— В царские времена у входа висела табличка: «Вход солдатам и лицам с собаками воспрещен», — проговорил дядюшка Тамаши. — В войну писали другое: «Пленным и собакам вход воспрещен». Но теперь все запреты сняты: времена другие… Пошли! Там такие девушки гуляют — пальчики оближешь!

— Пойдем или нет, Пишта? — тихо спросил Имре, обращаясь к Керечену.

— Иди, Имре… Почему бы тебе не сходить? А я не пойду: что-то расхотелось…

— Ну, тогда и я не пойду.

Они отправились бродить по городу.

Члены партбюро всегда активно интересовались жизнью личного состава. С их помощью в части открылась политшкола, которую охотно посещали жадные до знаний бойцы. Слушатели этой школы изучали азбуку коммунизма, политическую экономию, конституцию и много других дисциплин, которые расширяли их кругозор и о которых они еще вчера не имели ни малейшего представления.

В полку действовали литературный, музыкальный и театральный кружки.

По субботам в клубе негде было яблоку упасть — столько людей приходило туда. Огромным успехом пользовались театральные представления, на них охотно шли не только бойцы, но и местные жители. Особенно популярен был музыкальный спектакль под названием «Мирная конференция». Это был острый политический памфлет, в котором в самом неприглядном виде выводились видные политические деятели капиталистических стран.