— А я думаю, кто такой распевает, морская пехота.
— А, резвушка-хохотушка, — засмеялся Максим, только что выбравшийся из-за кустов, — так вот же тебе, насмешнице, и наказание, — и он схватил ее, легко вскинул на руки, взмахнул вверх над головой. Девушка успела только вскрикнуть и замерла в страхе. А он, закружившись на месте и держа ее высоко над собою, как ни в чем не бывало, продолжал песню:
Недаром в наш веселый шумный кубрик
Старшина гармонь принес.
И поет про замечательные кудри
Черноморский удалой матрос.
— Как там, разбойница, на верхней палубе, а? — захохотал он, останавливаясь, не выпуская, однако, девушки. — Ты готова в поход?
— Ой, пусти! — заболтала она ногами. — Конечно, готова.
— Знаешь, Оленька, — не обращая внимания на ее просьбы, продолжал Максим, — не люби я своей Ларисы — ни на кого б тебя не сменял.
— Боже борони, как говорят гуцулки, — засмеялась Оля. — Так я и пошла за такого медведя.
— Ах, не пошла б… Берегись тогда, — и он бешено закружил ее над собою.
— Ох, Максим, Максим, — остановившись, покачал головой Жаров, — она теперь и ходить не сможет.
Оторопев, Якорев чуть не уронил девушку.
— Виноват, товарищ подполковник, — и озорно вытянулся в струнку.
Сильный и ловкий, он походил на вышколенного спортсмена, избалованного успехами и победами. Говорил чистым басом, приятным и звонким, чем еще более располагал к себе.
Но Оля вдруг рассердилась. Похвалил бы сейчас ее Пашин за эту карусель! Автоматически одернув гимнастерку, она метнула на Максима сердитый взгляд и молчком ушла прочь.
Жаров одобрительно поглядел на девушку, потом перевел взгляд на Якорева.
— А тебя ждут уже.
— У меня все готово, и, как приказано, выступаем в срок.
— Хорошо изучил маршрут?
— Курс ясен, товарищ подполковник, — можно и отчаливать.
— Так иди завтракай — и ко мне.
Максим зашагал размашисто, продолжая песню:
Напрасно девушки о нас гадают
Вечерком в родном краю.
Моряки своих подруг не забывают,
Как отчизну милую свою…
Полку предстоял путь через высокогорное село, и Максим с большой группой разведчиков ушел вперед. Роты внизу ждали радиосигнала сверху. Войдя в село, разведчики немало подивились — кругом пусто и безлюдно: ни человека, ни приветливого дымка, ни журавлиного скрипа у колодца. В какую хату ни войдут — все на месте, и нигде — никого. Наконец, им удалось разыскать древнего старца, похожего на схимника или отшельника, покинувшего свет. Он даже разговаривал с трудом и почти не передвигался, а сраженный радостным изумлением, и вовсе потерял дар речи.
— Где же люди, отец? — спросил Максим.
— Люди на землю сошли, — наконец опомнившись, ответил он так, словно сам обитал на небе. — Ось туды пишлы, — указывал старик в сторону долины, — Червону армаду шукать пишлы. Туточки тилько мы с Ганной.
— Кто такая, почему осталась? — подивился Якорев.
— Вона у нас сама по соби, — уклончиво ответил старик.
Оля передала радиосигнал, что путь свободен, и разведчики, поджидая отделение, которое Павло Орлай повел другой дорогой, захотели поближе познакомиться с женщиной, столь равнодушной ко всему на свете.
Ее муж Василь давно уехал в Америку, оставив в горах молодую жену. Ему на редкость повезло. Через несколько лет он вернулся домой, привез денег, построил просторную хату. Он был красивый и сильный, ее Василь, Ганна не могла налюбоваться мужем. Деньги соблазняли, и он снова уехал, оставив ее с сыном. Ожидая мужа, Ганна устраивала хозяйство. Она не сидела сложа руки и много работала. Вышила себе новые рубашки, купила чудесную кровать, завалила ее горой подушек. Заботливо растила родившуюся без него дочь, которую в честь мужа назвала Василинкой, а сына, когда подрос, послала учиться в город. Василь велел. А сам не ехал и не ехал. Ожидала сперва терпеливо, потом с беспокойством, все более горьким и омрачающим. Мучительно долго бежали годы. Началась война. Женщина состарилась: поблекли глаза, поседели волосы, на гладком лице пролегли морщины. Горькое беспокойство сменилось тупым равнодушием. Так минуло семнадцать лет. Сын попал в тюрьму. Была одна радость — красавица дочь. Но пришли каратели и неизвестно куда угнали ее Василинку. И кто знает, жива ли?
— Погоди, Ганна, придет срок — и Василинку найдем, — успокаивал Якорев. — Ее мужу не надо будет ехать за счастьем в Америку: оно само придет сюда в горы.
— Дай, боже! — вздыхала женщина.
Читать дальше