Владимир Макеев - Кому светят звезды

В этот раз тоска по Балтике была так сильна, что я с радостью воспользовался случаем отправиться на экскурсию в Кронштадт. «Ничего, — утешал себя, — пусть это будет организованное мероприятие. Вряд ли оно займет все наше время. Наверняка поброжу в одиночку по хорошо знакомым кронштадтским фортам, вспомню, как тут было тогда, увижу, как стало теперь. Да и люди на экскурсиях подбираются иной раз интересные».

Вот тогда-то на территории старого форта я и встретил одного ветерана. Крепкого сложения, высокий, с двумя рядами надраенных пуговиц на шинели, он тихо рассказывал что-то молодому морскому офицеру. У старого моряка была седая борода, глубокие морщины на щеках и удивительно живые глаза. Экскурсанты давно ушли вперед, а он все рассматривал стены форта, трогал выщербленные, просоленные камни кладки, пробивающиеся через них мох и траву. Старик показался мне очень знакомым, но где, когда я встречал его, припомнить не мог.

Подойдя ближе и всмотревшись в его лицо, я сразу все вспомнил: «Да это же Кулиш, наш боцман!»

Тогда волосы его еще не успели побелеть, но боцман Алексей Иванович Кулиш все равно был старше большинства краснофлотцев экипажа нашего морского охотника.

Шла война, тяжелая, изнурительная, которую мы, еще вовсе необстрелянная молодежь, по своему романтическому представлению видели как цепь подвигов и побед. Мы подражали морским волкам, презиравшим опасность, и довольно снисходительно поглядывали на работягу-боцмана, с его страстью к порядку, строгому соблюдению всех правил корабельной службы, отмененных, как нам казалось, войной. Только потом убедились на собственном опыте (и на примере того же Кулиша), что война — это прежде всего тяжелая работа.

Тогда мы еще только познакомились с немецкими «поплавками» — минами-ловушками. Качаются на море стеклянные шары, а между ними на многие десятки метров протянут тонкий тросик, соединенный с миной. Натянется тросик — и мина взорвется.

Наш сигнальщик поздно заметил ловушку и, хоть успел крикнуть: «Прямо по носу «поплавки»!» — шары уже оказались по бортам корабля, винты задели трос — и грянул взрыв. Двоих убило, нескольких человек ранило, выбросило за борт. Все уцелевшие во главе с боцманом Кулишом бросились спасать людей и корабль. Кто переборку брусом подпер, кто одеялами и бушлатами трещины законопатил — удержались на плаву. Сигнальщик снова кричит: «Ловушка прямо по носу!» А корабль потерял маневренность, ветром его тянуло к другому тросу. «Боцман Кулиш! — приказал командир и тихо так добавил: — Леша! Давай в шлюпку, оттаскивай эту сволочь!»

И правда, такое задание лучше Кулиша никто бы не смог выполнить. Осторожно зацепил боцман трос и стал медленно отводить его в сторону. В любое время мог прогреметь взрыв. Но нет, Кулиш работал аккуратно, ни одного резкого движения, и оттащил ловушку подальше от корабля…

Я подошел к Алексею Ивановичу, представился, на помнил о себе. Мы обнялись.

— Как же, как же! — сказал он. — Еще бы не помнить потомственного моряка!

Отец мой и дед тоже служили на флоте, и я гордился таким родством, которое поднимало меня в собственных глазах.

— А я вот степняк, — напомнил Алексей Иванович, — с Херсонщины. О море с детства мечтал, хоть и не видел никогда. Все наши ребята тогда в моряки рвались. Хотели быть такими, как герои Лавренева, Соболева. Любил песню:

Курган-то в наших местах. Исполнилось девятнадцать — пошел в военкомат, попросил: «Хочу служить на флоте!» Просьбу удовлетворили.

С тех пор с морем. Началось оно, правда, не так, как предполагал, не с боевого корабля — с учебного отряда. Строгие порядки, учеба были не в тягость, потому что жили не одним днем, а мечтами о завтрашнем. Наконец пришло это завтра. Стал плавать на морском охотнике. Маленький корабль, но задачи на нем решались большие: дозор несли, крупные корабли сопровождали в походах, на учениях не раз отличались. Отслужил на Балтике срочную службу, остался сверхсрочно… Срочная, сверхсрочная, война… Зато этот у меня потомственный! — И Кулиш гордо посмотрел на молодого офицера.

И снова мысли невольно унесли меня в прошлое…

Когда поврежденный морской охотник стал на долгий ремонт, нас распределили по другим кораблям. Мне повезло: вместе с боцманом Кулишом меня направили на тральщик. Мы тралили фарватер между Ленинградом и Кронштадтом, прикрывая другие тральщики от прицельного огня фашистов, которые засели вот — рукой подать — в Стрельне и Петергофе.