Валентин Булгаков - На линии огня - Фронтовых дорог не выбирают. Воздушные разведчики. «Это было недавно, это было давно».Годы войны

— Пожалуйста! — с готовностью откликнулся он и положил на стол небольшую деревянную колодочку.

Я принялся внимательно ее рассматривать. С одной стороны — глубокие пазы для пальцев, с другой колодочка сужалась на конус, загнутый вниз. С внешней стороны просверлено отверстие, куда вставлялся сердечник с пером.

— Как же ты ею орудуешь? — прилаживал я ручку и так и сяк.

— Очень просто. Смотри.

Ваня взял тетрадь, ловко зажал колодочку и стал быстро и свободно ею двигать. Побежали ровные строчки букв.

— Можно, я попробую еще раз?

И, в точности копируя все движения Ивана, я склонился над тетрадью. От волнения дрожала рука, буквы ложились неровно. Чувствовалось, однако, что так писать удобнее. Правда, не хватало твердости, сноровки, но это, как говорится, дело наживное.

— Вот бы мне такую, — невольно вырвалось у меня. — Где ты ее достал?

— Шефы принесли. Они мне и другие приспособления делали. Когда еще не было пальцев, такую ручку сконструировали, что прямо на култышку надевалась.

— Кто же они, ваши шефы?

— Инженеры из конструкторского бюро одного военного завода. Давай, заходи завтра ко мне после завтрака, я вас познакомлю. Они тебе тоже не хуже этой смастерят.

— Спасибо. Приду обязательно, — с благодарностью посмотрел я на Несбытнова.

Ручку мне сделали и впрямь ничуть не хуже, чем у Ивана. В первый же вечер я исписал целую кучу бумаги.

— Что у тебя там получается? — поинтересовался Липатов. Я показал несколько листков. — Неплохо, я бы сказал, отлично! — похвалил он.

— И правда, почерк лучше, чем у меня! — удивился Новиков.

Один за другим потянулись к столу ребята.

Я сиял от радости. Действительно, получалось здорово. Даже почерк — вот удивительно, и тот не изменился.

— Сестренка, посмотри, как наш Петров пишет! — позвал Кузьма проходившую мимо Грету.

— Ну-ка, ну-ка! — наклонилась она надо мной. — Ого, Анатолий! Ты еще когда-нибудь книжку напишешь!

Я сидел за тумбочкой и просматривал конспекты по бухгалтерскому учету. В комнате тихо. Ровно дышал на своей койке Липатов. «Назло всем врагам», как говорил Кузьма Белоконь, он сохранил ногу. Недавно из палаты убрали страшноватое на вид сооружение — специальное приспособление из кронштейна и целой системы блоков. С его помощью врачи «вытягивали» раненую ногу, потому что после неоднократных операций и чисток она стала немного короче. Липатов пошел на поправку. Каждый день, кажется, прибавлял ему силы. Он с аппетитом ел, много спал, словом, вел себя как все выздоравливающие.

Я оторвался от тетрадей и подошел к окну. Солнце уже светило по-весеннему ярко. На крышах таял снег, по краю ската бежали тоненькие ручейки. «Тает снег в Ростове, тает в Таганроге. Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать…»

Сизый голубь сел на подоконник, сделал несколько шагов по мокрой жести и, поудобнее устроившись, начал прихорашиваться.

«На солнышке греется!» — с завистью подумал я. Вспомнилось, как много было голубей у соседских ребят, на окраине Краснодара. Их разводили и обменивали, обучали летать стаями и заманивать «чужих». Сколько вокруг этих птиц было разговоров, похвальбы, споров…

Да, весна. Пора перемен. Еще немного, и в госпитале мне уже делать нечего. Рука зажила, разработка пальцев заканчивается. А что дальше? Поехать в колхоз и устроиться работать счетоводом? С программой я справляюсь неплохо. Но ведь село есть село, там все так или иначе работают на земле: садик, огород. А что смогу делать я?

Может быть, и в самом деле попытаться поступить в институт, как советовал комиссар? Сейчас я учусь с удовольствием, но ведь институт — это тебе не курсы счетоводов…

— Димка! — позвал Кузьма. — Иди посмотри. Весна на улице! Может, откроем окно, а?

— Мне все равно, — не поднимаясь с койки, буркнул Димка.

— Что с тобой? Отчего такой квелый?

— Ничего. — Димка торопливо собрался и, бормоча что-то под нос, вышел из палаты.

Мы, конечно, догадывались, в чем причина Димкиной меланхолии. Вот уже почти две недели в госпитале не появлялась светловолосая Нина Казанцева. И с каждым днем все мрачнее становился Дмитрий. Даже ел, кажется, без всякого удовольствия, это Димка-то, который, всегда просил добавки!

Вечером пришли наши шефы, Женя и Алла. Они принесли Кузьме какие-то книги по животноводству. Женя протянула Липатову томик Пушкина, и они начали оживленно обсуждать какую-то прочитанную Николаем книжку. Димка, против своего обыкновения, в разговор не вмешивался и продолжал сидеть на койке, исподлобья поглядывая на девушек.