Валентин Булгаков - На линии огня - Фронтовых дорог не выбирают. Воздушные разведчики. «Это было недавно, это было давно».Годы войны

— Чем же заменить? — с отчаянием воскликнул я. — И что вообще я способен делать сейчас?

— Сейчас ты способен учиться! — как можно спокойнее ответил комиссар.

— Учиться? — машинально переспросил я. — Это легко сказать. Но ведь я не могу даже есть без чужой помощи…

— Ничего, это пока. Пусть только подживут твои раны, и мы что-нибудь придумаем. Саратов — город студенческий, здесь одних институтов около десятка, а техникумов и того больше. Ты ведь неплохо учился в школе, так? Чем же не подходят для тебя, скажем, педагогический или юридический институты?

«Все это только слова утешения!» — подумал я, а вслух пробормотал:

— Это так трудно представить… а осуществить…

— Можно! — перебил меня комиссар. — Если только ты сам этого захочешь.

В палате нашей стало оживленнее. Почти у всех дела пошли на поправку. Кузьма Белоконь осваивал костыль, расхаживая по коридору. «Ходячим» больным стал и Петр Новиков. От былых страшных ожогов у него осталось лишь несколько рубцов. Часто они с Кузьмой резались в домино, приглашая к себе Димку Молоканова, младшего из всех нас. Но Димка более одной партии усидеть не мог — такая у него беспокойная натура.

Кажется, лучше обстояли дела и у Липатова. Вставать он, правда, еще не мог, до этого было далеко. Но, по крайней мере, прекратились изматывающие боли, опасность миновала. Улучив минутку, я рассказал Николаю о разговоре в кабинете комиссара, о том, что он пытался меня как-то обнадежить. Липатов не удивился.

— Раз человек тебе так сказал, значит, он что-то знает. Комиссар наш пустыми словами бросаться не будет!

Соседняя палата считалась офицерской, хотя офицеры лежали и в других местах. Мы нередко ходили друг к Другу, обменивались новостями и книгами, а в последнее время играли в шахматы. Липатов это всячески поощрял и, немного зная теорию, дал мне несколько уроков. Фигуры за меня передвигал кто-либо из болельщиков либо сам партнер.

Вот и сегодня не успели позавтракать, как меня позвал «взять реванш» сосед Евгений.

— Ребята, не успеете, скоро обход! — предупредил нас Кузьма.

— Ничего, мы по-быстрому.

Только успели сделать несколько ходов, как вбегает кто-то из больных и кричит:

— По местам! Идут!

Я бросаюсь к себе. В коридоре чуть не сбиваю с ног врача и медсестру, направляющихся в пашу палату. Грета укоризненно качает головой.

Врач Басова, обычно серьезная, даже строгая, была сегодня, по-видимому, в хорошем настроении и на мою выходку никак не прореагировала.

— Как самочувствие, как спалось? — обратилась она к Кузьме Белоконю.

— Добре, доктор. Спал как убитый и даже снов никаких не бачив.

— Это хорошо, — улыбнулась она. — Давайте посмотрим вашу ногу. Ну, вы молодцом, рана почти зажила. Скоро можно будет собираться домой.

— Скорей бы, доктор. Душа извелась по земле.

— Потерпите, вам недолго осталось.

Дошла очередь до меня. Врач присела на кровать:

— Ну, показывайте свою культю.

Я протянул правую руку. Она долго щупала и мяла ее. И наконец тоном, не терпящим возражений, заявила:

— Все в порядке. Петрова можно готовить к операции.

Я растерялся. Может, я ее неправильно понял? Какая еще операция, если раны мои так хорошо затянулись? Я ведь уже собирался снимать бинты…

— Да, да, операция, чему вы удивляетесь? Только пугаться ее не надо. Разрежем культяшку вот так, — провела она вдоль руки, — и получится что-то вроде пальцев. Ими вы сможете многое делать самостоятельно.

Ошеломленный, я никак не мог сообразить, о чем идет речь. Как это «разрежем», какие еще пальцы?

Больные, кажется, были озадачены не меньше меня. И только Липатов ободряюще кивнул головой.

А врач, не желая замечать моего замешательства, продолжала:

— А чтобы не было сомнений, я советую вам, Петров, вместе с теми, кто может ходить, навестить одного больного. Он лежит в двадцатой палате. У него очень тяжелое ранение, тяжелее, чем у любого из вас. Но парень молодец, духом не упал. Фамилия его Несбытнов. Сегодня же и сходите.

— Вот это новости! — воскликнул Димка, когда за врачом закрылась дверь. — Неужели тебе могут сделать пальцы?

— В таком случае определенный расчет соглашаться на операцию! — подхватил Кузьма.

Тихий час тянулся для меня, как сутки. Наконец мы отправились к Несбытнову. В палате чисто, даже уютно. Неожиданные визитеры, кажется, никого не удивили.

— А… кто здесь Несбытнов?

— Я, а что? — откликнулся лежавший в углу парнишка с черными усиками и живыми выразительными глазами.