Валентин Булгаков: На линии огня: Фронтовых дорог не выбирают. Воздушные разведчики. «Это было недавно, это было давно».Годы войны

— Семен! Видишь?

— Вижу! Мигом все исправим!

Поздно вечером, уставший как гончая собака, забрел «на огонек» к разведчикам и связистам. Дым, хоть коромысло вешай. Ребята, сгрудившись около взводного, старшего лейтенанта Рогачевского, засыпали его вопросами. Рогачевский у нас грамотный человек, запоздалого призыва, до армии успел закончить институт в Орджоникидзе и в политике разбирался здорово.

— Как понимать? — донимает его Павел Багин. — Нам вот в батарее недавно выдали медальоны! Жили в полубоевом состоянии, так ведь?

— Так.

— Значит, ждали нападения Гитлера?

— Наверно.

— А почему тогда со Скниловского аэродрома все летуны в городе ночлежничали?

— Тебе кто об этом доложил? — вопросом на вопрос отвечает Рогачевский.

— Вот он! — Павел Багин ткнул пальцем в разведчика Селиванова.

Витя Селиванов действительно в эту страшную ночь был на аэродроме в составе полковой походной радиостанции, обеспечивающей связь с нашим учебным полигоном. По его словам, немцы жгли наши боевые машины на взлетных полосах. Единственный дежурный «ишачок» взлетел. Но «мессеры» его, бедолагу, сразу подпалили.

Первая ночь прошла. Рано утром снова тревога. На Львов надвигается около пятидесяти «хейнкелей».

Нас предупредили, что в воздухе должны появиться наши истребители. Во время воздушного боя не стрелять, но цель «вести»!

Мы научены различать самолеты противника по силуэтам, по звуку. Знаем их полетные характеристики. «Хейнкели» перед выходом на боевой курс выстраиваются в прямую линию. Этакие медлительные брюханы.

— Высота?

— Три тысячи семьсот!

— Есть совмещение!

— Темп 4! Огонь!

Встреченные шквальным огнем, брюханы как бы застопорили, разворачиваясь веером. Бить их, бить!

— Прекратить стрельбу! — слышу команду Березняка.

На земле тишина. В воздухе упорный, нарастающий, глуховатый рокот «хейнкелей». И тут же улавливаем знакомый перестук. МиГи! Девятка наших истребителей идет на сближение. Вспыхнули кинжальные полосы.

— Гори, гад!

Головной «хейнкель» полыхнул свечкой, свалился на левое крыло и косо понесся к земле, оставляя за собой шлейф дыма. За лесом раздался мощный взрыв. Немецкие летчики не успели сбросить груз и взорвались на своих бомбах. Горит второй, третий «хейнкель». Остальные отвалили на запад.

Что творилось на батарее! На верзиле Семене Иванове чуть не весь расчет повис от радости. А мой Павел Багин набросился на меня, сорвал пилотку и полез целоваться.

— Ура-а! — орали зенитчики хором.

Изрядно села аккумуляторная батарея. Ночью настроил движок, веду зарядку. Монотонный гул навевает сон. Взбрадриваюсь, достаю из ранца письма. Одна стопка — от отца из Новосибирска, вторая — от матери из Алма-Аты. А эта, самая пухлая, от Маши из Сталинска. Перечитываю первым ее письмо, написанное в далеком теперь, еще довоенном июне. На листке лощеной бумаги контур ручонки моего пацаненка. Что они сейчас делают, мои дорогие? Мать, наверное, зачастила в церковь. Отец достает из сундука свои четыре Георгиевских креста, вспоминает бои в японскую пятого года и империалистическую. А Маша?..

Зашел Березняк:

— Ты, сержант, не наведи на батарею какого-нибудь «шатуна» с бомбами!

— Нет! Я змеевик приспособил, так что вместо искр только дымок курится.

Мы своего лейтенанта уважали. После десятилетки он мечтал поступить в Харьковский политехнический. Но отец посоветовал пойти в военное училище. Вместе выбрали зенитную артиллерию — интересный, умный род войск! Наш комбатр заядлый технарь. Незадолго до войны полк получил новые приборы управления зенитным огнем. Было их немного, выдали лучшим батареям. Березняк возился с новинкой, как с малым дитятей, изучил его до последнего винтика. С прибористов согнал сто потов, добился быстрого и точного «совмещения», научил самостоятельно устранять всевозможные неисправности.

К 27 июня обстановка на нашем направлении резко ухудшилась. Началось отступление.

Идем через Львов! За время службы полюбил я этот древний город. Не часто, но бывало воскресными днями, получив увольнительную, бродили мы с ребятами по уютным улочкам.

Батарея миновала опустевшую площадь Мицкевича, повернула на шоссе в сторону Тернополя. Улицы пустынны, словно вымерли, пахнет гарью.

Полк сосредоточился в лесу. Встретились с земляками из 13, 14 и 15-й батарей. Я разыскал Георгия Басова. С ним мы на пару «бацали» цыганочку в кружке полковой самодеятельности. Гоша сильно похудел, на его красивом лице были заметны следы усталости.