Николай Колбасов - Штрафники. Люди в кирасах

— Гляди, командир! — крикнул лежавший за трофейным крупнокалиберным пулеметом Смешилин. — Опять фрицы на опушке загоношились.

— Вижу, — ответил Колобов. — У тебя сколько патронов осталось?

— Сотни полторы еще есть.

— Ты побережнее с ними. Бей только прицельно, метров с двухсот, не больше. Понял?

— Понял. Только один хрен без поддержки мы тут долго не усидим, — хмыкнул Рома. — Их вон не меньше двух рот прет на нас. Смена нам будет или нет? Еще денек и от нас, дальневосточников, никого не останется. Все смертью храбрых ляжем.

— Ну, хватит, разговорился ты что-то, — нахмурился Николай. — Лучше пулемет почисти, в земле весь. Если заклинит, смотри.

— А я свое уже отбоялся, командир, — опять усмехнулся Смешилин. — Страшнее этих четырех суток ничего быть не может. Ты не обижайся на меня, старшина. Я ведь просто так баланду травлю, чтобы не заснуть ненароком. Глаза слипаются…

Чуть левее перед бруствером ударил немецкий снаряд. За ним другой, третий…

— Ну, началось. Приходи, кума любоваться, — проворчал Смешилин и стал торопливо стаскивать пулемет на дно траншеи.

За артобстрелом опять последовала бомбежка, а вслед за ней — атака вражеских автоматчиков. На этот раз она была особенно упорной. Судя по всему, немцы стремились во что бы то ни стало прорвать на этом участке нашу оборону, чтобы с фланга выйти в тыл всей дивизии. Штрафники отбивались яростно. Но гитлеровцы, невзирая на потери, упорно рвались вперед.

У Колобова заклинило от перегрева автомат и он, что-то крича и отдавая команды, схватил подвернувшуюся под руку винтовку. Однако в ней оказалось всего два патрона. Отбросив винтовку в сторону, Николай выхватил из ниши две приготовленные гранаты, побежал к Медведеву. Там немецкие автоматчики прорвались уже почти к самому брустверу.

— Бей их, Алексей! Чего смотришь? Гранатами бей! — кричал он, на ходу срывая предохранительную чеку. Остановившись, размахнулся, чтобы бросить гранату туда, где только что видел автоматчиков и… не обнаружил их. Что-то переменилось в ходе боя, но он никак не мог уловить, что именно. Немцы, бросив перед траншеей даже своих раненых, торопливо убегали к болоту. Их серо-зеленые спины мелькали уже метрах в сорока среди пожухлого кустарника. Николай швырнул им вслед бесполезную теперь гранату. И только тут увидел, как по гравию насыпной дороги выскочили одна за другой три тридцатьчетверки. Растянувшись редкой цепочкой вдоль края болота, они открыли огонь из пушек и пулеметов. Колобов вздохнул: отбита еще одна атака. Но она стоила роте еще четырех жизней. Теперь почти на полукилометровую линию обороны их оставалось всего полтора десятка человек вместе с Колобовым. Приказав Дудко и Медведеву, заменившему раненого Орешкина, заняться ремонтом траншеи и пополнением трофейных боеприпасов, он заторопился к телефону, чтобы доложить капитану Аморашвили о создавшемся положении.

Небольшая землянка с подведенным сюда телефоном и плащ-палаткой вместо двери, которая была обрушена разорвавшейся рядом авиабомбой. Колобов вытащил телефон из-под обвалившейся земли, крутанул несколько раз ручку коммутации. Однако сколько ни дул в трубку, ничего в ней не услышал. Связь была оборвана. Отправив для ее проверки своего нового связного Савельева. Николай присел на дно окопа и, прислонившись головой к стене, устало прикрыл глаза.

Последние четверо суток он почти не спал и теперь у него временами мутилось сознание. Последовательная связь событий распадалась на какие-то отрывочные фрагменты, и он порой не мог восстановить в памяти их очередность. Если бы ему сказали неделю назад, что он сможет выдержать то, что произошло за эти дни на плацдарме, Николай ни за что бы не поверил. А его ребята: Медведев, Громов, Смешилин, Застежкин?.. Теплая волна признательности к ним подкатила к груди, понесла куда-то…

— Товарищ комроты! Товарищ комроты! — услышал он чей-то голос. С усилием открыл глаза и увидел стоявшего перед ним Савельева. — Исправил я связь, товарищ старшина. Провод перебило осколком метрах в двухстах отсюда. Только все равно никто не отвечает там, в штабе.

— А ну, дай сюда, — взяв из рук бойца трубку, он прижал ее к уху и услышал тихий шорох действующей линии. — «Сосна», «Сосна»! Что они там, уснули, что ли? Слушай, Савельев, давай-ка сам в штаб беги. Скажешь комбату, что рота нуждается в пополнении и боеприпасах. Крайне! Понятно?

— Так точно, товарищ комроты, — с готовностью откликнулся связной…