Николай Колбасов - Штрафники. Люди в кирасах

Вдоль стен на плащ-палатках лежали тяжелораненые, нуждающиеся в срочных операциях. Ближе к входу дымила жестяная печурка, на которой в металлических ванночках стерилизовались хирургические инструменты. В самом конце штольни были установлены операционные столы, плотно окруженные медиками.

Доставив Пугачева, санитарки устало присели возле печурки.

— Роза, подойди ко мне, — позвал вдруг один из раненых.

— Красовский? — радостно удивилась санитарка. — А нам сказали, что тебя убили…

— Значит, долго жить буду, — слабо улыбнулся Олег. — Кого принесли? Не из наших?

— Политрука Пугачева. Ранения в живот и бедро. Без сознания.

— Жалко, хороший мужик…

— Федю Павленко убило. Только ты Маше ничего не говори, она еще пока не знает. А Фитюлина твоего Васильков под автоматом к особисту повел по приказу Войтова.

— А что он натворил? — Олег с трудом приподнял голову.

— Как что? Это же он в тебя сзади стрелял! Павка сказал, что сам это видел…

— Да он что, свихнулся? При чем тут Славка? — Красовский со стоном откинул голову назад.

— Ты не шевелись, нельзя тебе… Так, значит, не Фитюлин в тебя стрелял?

— Конечно, нет! Фрицы мне эти две дырки сделали.

— Так в спину же. Из-за этого весь сыр-бор и разгорелся.

— Ну да, в спину. Я как раз обернулся поглядеть: бегут за мной мои орлы или в воронки попрятались. Тут в меня и угодило.

— Вот так номер. — охнула подошедшая подруга Розы Тося. — А что же Васильков?.. Надо выручать Славку.

— Войтову сообщите обо всем. Я чуток оклемаюсь и тоже в штаб объяснительную напишу. А Василькову передайте, если со Славкой что случится, пусть сам в яму закапывается. Вернусь во взвод, шкуру с него спущу… Вы Ольге о Пугачеве сказали?

— Нет еще. Операция у нее сейчас. Нельзя ее волновать.

— А если она его на своем столе неожиданно увидит, лучше будет? А так, может, поспособствует, быстрее ему помощь окажут. Вон тут сколько нас лежит. А он офицер…

— Ты нашего хирурга не знаешь. Для него званий не существует. Только тяжесть ранения и состояние играют роль.

— Вы все-таки попробуйте.

— Ладно, скажем сейчас. Ты лежи, не волнуйся. Все хорошо будет…

Когда военфельдшер Ольга Соколова узнала о том, что ее Андрей лежит здесь, в штольне, тяжело раненный, она словно окаменела.

— Владимир Михайлович, — обратилась к хирургу, — я отлучусь на минуту.

И не побежала, а медленно, словно слепая, направилась к указанному девчатами месту. Подойдя, так же медленно опустилась на колени, не отрывая взгляда от бледного лица Пугачева.

— Андрюшенька, родной… Ты меня слышишь? — не дождавшись ответа, склонилась на грудь раненому.

— Ольга Павловна, в чем дело? — раздался за ее спиной баритон хирурга. — Ну-ка, разрешите мне взглянуть.

Ольга, вздрагивая всем телом, торопливо встала, сняла наброшенную на Пугачева шинель. Хирург быстрыми, уверенными движениями ощупал живот и бедро лежавшего без сознания Андрея, проверил пульс, приподняв пальцами веки, заглянул в зрачки.

— Ничего, ничего, — приговаривал он. — Кишочки, кажется, слава богу, не задеты, но почка повреждена. Это мы зашьем, зашьем. Ну, а в бедренной кости осколок застрял. Хорошо, что не скользнул выше. Это мы извлечем, извлечем…

Повернувшись к Ольге, хирург строго посмотрел на нее:

— В чем дело, Соколова? Вы военный медик или, простите, слезливая барышня? Возьмите себя в руки. — Он поднялся, ободряюще похлопал ее по плечу. — Ничего, ничего. Будет жить ваш политрук. Так что не падайте духом… Ассистировать можете? Тогда — к столу! За работу!

…В штабе сводного батальона представителя СМЕРШа не оказалось. Василькову сказали, что он и не переправлялся на этот берег. Хмуро поглядев на повеселевшего Славку, Васильков приказал ему идти к переправе.

— Ты что, хмырь трусливый, с плацдарма рвануть надумал? — возмутился Фитюлин. — Там, в траншее, ребята головы кладут, а ты смыться решил?

— Иди давай! У меня приказ командира роты доставить тебя к особисту Воронину. И я тебя доставлю. — Павка помахал зажатой в руке сопроводительной запиской Войтова. — А не послушаешь, пеняй на себя: рожок в автомате полный.

— Гад ты ползучий. От боя, как слизняк от солнца, прячешься.

— Ничего, — усмехнулся Павка. — Тебя теперь бои не касаются. Думай лучше, как оправдываться будешь перед особистом.

— Чего мне оправдываться? Особист — не дурак, сам во всем разберется. Так что ты о себе лучше подумай. Вернусь во взвод, интересный у меня к тебе разговор будет.