Николай Колбасов - Штрафники. Люди в кирасах

Сколько длился этот кромешный ад: пять минут? Десять? Час? Ощущение времени было потеряно. Наконец по звуку выходящих в пике самолетов Колобов понял, что завершился круг бомбежки. С трудом заставил себя встать на колени, потом поднялся во весь рост. Сквозь клубы жаркого дыма увидел, как «юнкерсы», поочередно выходя из пике над их позициями, снова выстраивались в круг.

— Смирнов! Бегом в отделения Павленко и Громова. Узнай, как там у них, я — у Медведева. Скорей, пока снова не зашли!

Колобов побежал, перепрыгивая через чьи-то ноги и головы, и с удивлением увидел, что траншея, если не считать обрушившихся кое-где стен и снесенного местами бруствера, почти не пострадала. Его взвод отделался испугом. Как видно, основной удар бомбардировщиков пришелся по нейтральной полосе и по пространству между первой и второй траншеями.

— Товарищ комвзвода! Сюда! К нам! — услышал он голос из ниши, вырытой в стене траншеи.

— Кто тут? Ты, Шустряков? Живой?

— Живой, товарищ старшина. И Застежкин тут. Лезьте к нам. Сейчас они опять вдарят. Снова на нас идут!

Колобов увидел, как из вращавшейся чуть в стороне карусели «юнкерсов», сваливаясь из круга, вновь скользнул к земле ведущий и круто пошел на их траншею. Пригнувшись, Николай втиснулся в спасительную нишу, вынужденно прижался своими коленями к коленям Застежкина.

— Ничего, ребята, выдержим. Ни хрена они с нами не сделают, — прохрипел Колобов.

И тут же его голос заглушила обвальная серия бомбовых взрывов. Траншея опять затряслась, вздыбилась, и вытолкнутый из ниши этим искусственным землетрясением старшина увидел, как над вспухающими фонтанами разрывов несутся вдоль позиции роты крестообразные туловища «юнкерсов», слепя зазубренным пламенем крупнокалиберных пулеметов. Толстые, скрученные свинцовые трассы с огромной скоростью проносились над его головой и после каждой из них его сжавшееся в ожидании смертельного удара тело пронизывала ликующая мысль: «Мимо, мимо!»

Он не понял даже, как вновь оказался в нише. То ли его втащили туда Застежкин с Шустряковым, то ли вполз сам. И от этого своего минутного беспамятства почувствовал вдруг злой и жгучий стыд за себя. Одновременно с ревом пронесшегося над траншеей последнего «юнкерса» Николай вскочил на ноги и приказал Шустрякову отыскать Смирнова, чтобы он срочно проверил телефонную связь с ротой.

Цепочка «юнкерсов», опять сворачиваясь в круг, сдвигалась к переправам через Неву.

— Шустряков! Найдешь Смирнова и сразу назад. Застежкин, готовь бронебойку. Всем по местам! Приготовиться к отражению атаки!

И словно подтверждая его команду, над траншеей пронесся надрывный крик:

— Танки!..

Командование 170-й немецкой пехотной дивизии, прославленной и опытной, осаждавшей ранее Одессу и Севастополь и недавно переброшенной под Ленинград для участия в решительном штурме этого упрямого большевистского города, не посчитало нужным подкреплять массированный бомбовый удар по ослабленным боевым порядкам штрафников еще и артиллерийской подготовкой. И без того расходы боеприпасов на этот проклятый русский «пятачок» прямо-таки потрясающие: за вчерашний день ежечасно на каждый квадратный метр плацдарма тратилось от пятнадцати до двадцати тысяч патронов, до шестидесяти снарядов и мин! Можно ли при такой интенсивности огня сомневаться в успехе?

Как только «юнкерсы», обработав передний край защитников Невского пятачка, переместились в глубь обороны, из укрытий в песчаном карьере двинулись фашистские танки.

Замысел гитлеровцев был прост: мощным бронированным тараном, пушечным, пулеметным и автоматным огнем разрезать оборону нашего десанта и уничтожить его по частям. Волей судьбы позиции штрафной роты лейтенанта Войтова оказались на острие танкового удара. На штрафников надвигались, натужно ревя моторами и покачивая на воронках и рытвинах стволами орудий, двенадцать танков.

…Сначала Колобов, заметив на границе рощи и простиравшегося за шоссе поля медленное шевеление серых и желтых квадратиков, не ощутил всей остроты надвигающейся опасности. После только что пережитой бомбежки он, наоборот, почувствовал даже облегчение — теперь-то уж «юнкерсы» не вернутся на их позицию.

Острота опасности пришла к нему минуты через две, когда до траншеи докатилась волна низкого, утробного гула мощных моторов и яснее возникли очертания этих шевелящихся квадратиков, выстроившихся в косо вытянутый вибрирующий треугольник.