Николай Колбасов - Штрафники. Люди в кирасах

Когда Васильков добрался до обгоревшего дзота, первое, что он увидел, — это сидящий у дверного проема Славка. «Надо же, живой остался!» — ахнул про себя незадачливый напарник. С самого начала Фитюлин договорился с ним ползти к дзоту не по прямой, а немного в обход, чтобы выйти к цели с тыла. Фитюлину удалось незаметно пробраться к самому входу в дзот и тут он обнаружил двух немецких автоматчиков, охранявших подступы к нему. Похвалив себя за сообразительность, Славка стал ждать, когда Васильков бросит на дзот бутылку с зажигательной смесью, как они условились. Однако тот не подавал признаков жизни, и Фитюлин решил, что Павку либо убило, либо ранило. Тогда, решив действовать один, он швырнул в одну из ячеек «лимонку», а второго гитлеровца, высунувшегося на звук взрыва, срезал меткой автоматной очередью.

Убедившись, что массивная дверь дзота заперта изнутри, Славка швырнул бутылку с горючей смесью с таким расчетом, чтобы воспламенившаяся жидкость закрыла обзор фашистскому пулеметчику. Притаившись, ждал. И действительно, вскоре пулемет замолчал, потом приоткрылась дверь и в образовавшуюся щель настороженно выглянул немец. Ожидавший этого Фитюлин уложил его короткой очередью и тут же швырнул внутрь дзота противотанковую гранату.

Отскочив в сторону, он увидел, как вышибло взрывной волной дверь и из дзота повалил бурый дым. Однако для верности Славка решил еще разок полоснуть из шмайсера в чадящий зев дзота. И вот тут он чуть было не лопухнулся. Уже подняв автомат, каким-то шестым чувством ощутил опасность сзади. Мгновенно повернулся и увидел выскочившего из хода сообщения здоровенного унтер-офицера с направленным прямо в Славкину грудь парабеллумом.

Наверное, дым, густо валивший из дзота, на какое-то время ослепил фашиста, он не сразу разобрал, кто перед ним стоит, и Фитюлин успел резко пригнуться. Пуля прошла над его головой.

Промахнулся унтер, и этой секундной заминке Славка обязан своей жизнью: выбил автоматом из руки гитлеровца пистолет. Однако и унтер оказался не из трусливых. Вцепившись в автомат, так рванул его на себя, что Славка едва не упал немцу под ноги. Оценив силу противника и не ввязываясь в рукопашную схватку, он свалил унтера испытанным хулиганским приемом — ударил сапогом в пах. Фашист от нестерпимой боли согнулся вдвое, и Славка, вырвав из его ослабевших рук автомат, со всей силой опустил приклад на вражескую каску, а когда унтер тяжело осел на дно окопа, почти вплотную приставил к его груди дуло автомата и нажал спуск…

Теперь Фитюлин сидел перед все еще чадящим дверным проемом дзота и отдыхал. Шаги Василькова заставили его мгновенно вскинуть автомат наизготовку.

— Славка, ты что? Это я! — испуганно закричал Павка, прижимаясь к стене окопа. — Меня взводный за тобой послал…

— Взводный, говоришь? — зло усмехнулся Фитюлин. — А как ты один, без меня, во взводе оказался? Драпанул, сволочь, понадеялся, что убили меня…

— Да что ты? Не драпанул я вовсе, а побежал вместе с отделением штурмовать траншею. Я ведь к дзоту и близко подползти не мог так он, гадюка, стрелял…

— В воронке отсиживался, гнида? А почему без моего разрешения ушел, если меня старшим назначили? Почему бутылку на дзот не бросил, как условились?

— Так я же говорю, что стрелял он…

— А в меня не стрелял? Я тебя, паскуда, минут десять ждал, когда ты свою бутылку бросишь, а ты и ползти-то, оказывается, не собирался, трус!

— Не сдрейфил я, а ждал, когда ты…

— Заткнись, сволочь! Ты лежал в воронке и ждал, что я все один сделаю. За свою шкуру трясся. Я-то свое сделал, а ты? — Славка ухватил Василькова за отворот шинели.

— Чего тебе от меня надо? — побледнев от страха, заверещал Павка. — Попробуй только меня ударить, красюк. Только попробуй…

И Фитюлин, не собиравшийся его бить, услышав это ненавистное ему слово «красюк», двинул Василькова наотмашь в ухо, а когда тот поднялся, спросил:

— Хватит? Или еще разок приложить, чтобы лучше запомнил?

— Ничего, — пробормотал, размазывая по лицу слезы, Павка. — Случай выпадет, рассчитаемся. — И пошел прочь от злополучного дзота, доставившего ему столько неприятных переживаний.

Фитюлин посмотрел ему вслед, привел себя в относительный порядок и тоже направился к командиру взвода докладывать о выполненной задаче.

Над искалеченными осколками и опаленными огнем войны лесами Шлиссельбургско-Синявинского выступа опять поднималось бледное, холодное солнце. После отчаянной ночной попытки гитлеровцев сбросить десантников в Неву бои в районе Московской Дубровки на короткое время стихли. На рассвете наши морские пехотинцы захватили рядом, ближе к деревне Арбузово, еще один плацдарм, и гитлеровцы вынуждены были теперь направлять туда все прибывающие к ним подкрепления. Ни на минуту не ослабевая, оттуда доносились беспрерывная стрельба и грохот разрывов.