Николай Колбасов - Штрафники. Люди в кирасах

Алексей взял в левую руку автомат, в правую — гранату и чуть отогнул чеку. Как всегда в такие минуты, он почувствовал, как мелкая отвратительная дрожь охватывает его тело. Стиснул зубы, напрягся — дрожь отступила. Взглянул на Валентина, тот уже положил руки на бруствер, приготовился к прыжку. Его глаза холодно блеснули из-под каски.

— Ну, поехали, — скорее понял, чем услышал он слова Валентина.

Алексей рывком перебросился на холодную землю, поросшую высокой, редкой травкой. Справа впереди полз Валентин. Стараясь не отставать от него, двигался Беда. Ползти он не умел: его толстый зад поднимался высоко над землей, Алексей хотел крикнуть что-то оскорбительное, но вовремя спохватился.

Валентин двигался очень быстро, и Алексею было не легко поспевать за ним. Поэтому он не огибал ни воронок, ни кочек, и вскоре стал уставать. Капли пота заливали глаза, заползали в рот, локти и колени заныли, автоматные диски съехали на стороны и стесняли движение. Но он полз и полз, прижимая голову, нетерпеливо ожидая, когда ударят вражеские пулеметы. «Вот сейчас. Вот-вот начнут», — думал он. Но пулеметы молчали. Мгновения растянулись в минуты, наконец время совсем остановило свой бег. «Ну, что же? Почему до сих лор тишина?» — спрашивал он самого себя и еще быстрее, раздирая одежду и слизывая пот с губ, стремился вперед. В какую-то минуту вдруг показалось, что ползет он так очень давно, несколько часов.

В этот миг раздался приглушенный крик. Алексей поднял голову и увидел, как незнакомая фигура рванулась в прыжке вправо. Чудовищной силой сорванный с земли, он бросился на гитлеровца, ударил его по голове гранатой, норовя попасть в висок, не закрытый каской. Где-то совсем рядом застрочил пулемет. Горсти холодной, сухой земли посыпались за воротник. Алексей почувствовал, как чье-то сильное тело завозилось под ним, и скорее инстинктивно, чем сознательно, еще раз ударил гранатой по затылку, теперь уже не защищенному каской. Человек под ним обмяк. Но в этот момент он почувствовал на себе еще одно тело, рванулся из-под него и занес руку для нового удара.

— Свои, свои… — вдруг раздался знакомый голос, и Алексей увидел рядом Беду, прижавшегося к стенке окопа.

Все еще не отпуская из рук человека под собой, Алексей оглянулся вокруг и увидел, как сзади Беды здоровенный немец, подмяв кого-то под себя, замахивался карманным ножом.

— Гляди сзади! — крикнул он Беде, предчувствуя опасность.

Беда рывком повернулся и опустил приклад на голову фашиста. Тот свалился замертво. Алексей, толкнув Беду, бросился к нему, перевернул… и увидел под ним Валентина. Кровь струей била из ножевой раны на горле, быстро заливала грудь, смачивая рукав гимнастерки.

— Валька!.. — истошно закричал Алексей и бросился к другу. Тот открыл глаза, что-то пытался сказать, но изо рта шла только вспененная кровь.

Алексей разорвал пакет, наложил тампоны на рану и начал перевязывать, бормоча какие-то бессмысленные слова. Ему было очень неудобно одной рукой накладывать бинт, а другой поддерживать голову раненого. Он хотел позвать Беду, но почувствовал, что голова Валентина становилась все тяжелее, словно наливалась свинцом. Перевязка уже была не нужна. Но Алексей продолжал бинтовать, словно надеялся этим удержать уходящую жизнь. Как и предвидел Валентин, вылазка увенчалась успехом: взяли двух «языков», захватили вражескую высоту. И хотя одного из «языков» и взял Алексей, радости не было.

Стрепетов не был уверен в том, что весь холм будет захвачен. Но он не был бы Стрепетовым, если бы не воспользовался удачей. Увидев, что штурмовая группа благополучно ворвалась в траншеи противника, он немедленно бросил туда подкрепление, взяв людей из других рот, и приказал держаться во что бы то ни стало. Вскоре он сам появился там и увидел, что бойцы, вместо того чтобы выйти на обратный скат, укрепляют оставленные гитлеровцами окопы.

Это привело его в бешенство, потому что подходы со стороны противника не просматривались из старых окопов и первой же контратакой гитлеровцы могли восстановить положение. Он последними словами ругал командиров и, перебегая от одного к другому, приказал немедленно выдвигаться вперед. Бойцы неохотно повиновались, но, как потом оказалось, время было упущено. Еще до захода солнца гитлеровцы предприняли яростную контратаку. Бойцы, не успевшие как следует окопаться, вынуждены были отойти.

Правда, вторую траншею они все-таки удержали, но это не было спасением. Удалось отбить еще одну контратаку, начавшуюся уже в сумерках. И все же теперь о том, чтобы выдвигаться вперед, не могло быть речи: люди вконец измучились, смертельно устали, Стрепетов тоже, видимо временно, примирился со сложившимся положением.