Николай Лапов - Всей мощью огненных залпов [Документальная повесть]

Подполковник видел мольбу во взгляде мальчика. Его робкое «возьмите меня», выступившие у него слезы окончательно разволновали командира.

«А не взять ли его и правда с собой?» Посмотрев на паренька и Дорощенко, Бежалов сказал:

— Пусть побудет с ординарцем, а вы останьтесь.

— Есть, остаться, товарищ подполковник, — почувствовав перемену в настроении Бежалова, ответил Дорощенко. Он взял мальчика за плечо, подтолкнул его к двери и сказал:

— Подожди там.

Оставшись вдвоем, они помолчали. Подполковник как-то сразу отяжелел, в задумчивости побарабанил пальцами по столу.

— Так что будем делать с мальцом?

— Разрешите оставить в дивизионе, товарищ подполковник, — ответил Дорощенко.

— Мы не можем рисковать жизнью мальчика. Он должен учиться, а не скитаться по окопам и землянкам, подвергаясь ежеминутной опасности. Неужели вы не понимаете этого?

— Понимать-то понимаю, товарищ подполковник, только и мальчишка пропадет один, ведь круглый сирота, кто его кормить и одевать будет? А мы и учить его будем, есть у нас один солдат, бывший учитель.

По мере того, как Дорощенко говорил, Бежалову стало казаться неразумным оставлять мальчика одного. Он вспомнил свое безрадостное детство и тяжелую юность, разруху и голод после гражданской войны. Ему до боли стало жаль этого бездомного, но уже пригретого солдатами мальчишку, судьбу которого должен определить теперь он, Бежалов.

— Хорошо, капитан. Пусть он будет сыном нашего полка.

Высказав решение, взглянул на Дорощенко. Капитан от души поблагодарил командира и заверил, что в дивизионе мальчику будет хорошо.

— Верю, а теперь идите. — И подполковник отпустил замполита.

Бывший сельский учитель, ставший в войну номером боевого расчета, рядовой Тихонов, которого Дорощенко обязал в свободное время заниматься с Валентином, быстро подружился с ним. Он раздобыл бумагу, задавал ему задачи, устраивал диктанты. Мальчик тоже привязался к своему учителю, не отставал от него ни на шаг. Вскоре круг его знакомств расширился, он свободно разгуливал по огневой позиции, разглядывая боевые машины. И если на занятиях он выполнял все, что требовал Тихонов, не очень-то охотно, то здесь, среди солдат, мог часами не отходить от установок, расспрашивая, что к чему, чем занят каждый из них.

Но больше всего его интересовало стрелковое оружие. Он просил у Тихонова подержать автомат, показать, как его заряжают, пытался сам снарядить диск. Вначале у него не получалось. А поняв, как это делается, самостоятельно повторил несколько раз. Затем попросил разрешить ему выстрелить из автомата. Вначале Тихонов опешил от мальчишеской просьбы, но, поразмыслив, решил дать возможность Валентину выстрелить из автомата. Нацепили на сук консервную банку, отошли шагов на пятьдесят. Тихонов вскинул автомат, прицелился, выстрелил и поначалу не попал в мишень. Валентин даже расстроился за своего учителя. Вторым выстрелом Тихонов сшиб банку и передал автомат Валентину. Мишень установили снова. Выстрелив, мальчик пробил банку первой пулей.

— Снайперски стреляешь, — похвалил его Тихонов, — придется мне у тебя учиться, а не наоборот. А ну-ка, давай еще раз.

Валентин вновь прицелился, выстрелил, и банка снова со звоном отлетела в сторону.

— Тебе бы у нас на севере охотником быть, — удовлетворенно произнес Тихонов. — Знатный вышел бы из тебя охотник.

Часовой красноармеец Кобзев, охранявший боевую машину, первым заметил Валентина, который тащил какой-то тяжелый предмет. Он видел, как мальчик положил свою ношу и опустился на траву на пригорке недалеко от установки. День был солнечный, на передовой установилось затишье, и солдаты, пользуясь случаем, отдыхали.

Прохаживаясь возле машины, Кобзев нет-нет да и посматривал на пригорок, где из травы торчала стриженая голова Валентина. Он уже хотел было доложить командиру боевого расчета, чтобы тот проверил, чем занят Валентин и что за подозрительный предмет притащил он. Но увидев, что парнишка направился в сторону батареи, успокоился. Между тем Валентин, прихватив молоток, вернулся к найденному предмету. Кобзев заподозрил неладное, окликнул командира, находившегося в землянке:

— Товарищ сержант, выйдите на минуточку!

Сержант не подавал голоса, и Кобзев, откинув плащ-палатку, прикрывавшую вход в землянку, стал будить его:

— Товарищ сержант, проснитесь!

Через минуту сержант Воробьев, протирая глаза, стоял рядом с Кобзевым.