Иван Мялицын - Танки вел Алексеев

Уже на пути в бригаду Алексеев получил по рации сообщение начальника связи корпуса: «Связь с Шутовым установлена. У него все в порядке. Он находится на подступах к Бырладу. Ждет усиления. Связи с другими бригадами не имеет. И у нас, товарищ генерал-лейтенант, также нарушилась связь с ними».

Когда оперативная группа прибыла в расположение 20-й бригады, Шутов доложил Алексееву обстановку:

— Попытался с ходу ворваться в город, хоть и танков у меня осталось мало: часть их отстала в пути. Но встретил такой отпор, что немедленно вышел из боя и жду остальные бригады.

Где же 21-я и 22-я бригады? Что с ними?

— Давай-ка, Степан Федорович, пока мы ждем отставших Ковалева и Нагирняка, — сказал Алексеев, — изучим оборону врага. Направь пару групп мотострелков, пусть посмотрят, где и что поставил противник. Хорошо б «языка» взять. Взвод танков в обход пусти, а мы понаблюдаем, откуда немец стрелять начнет. Вот с этой горы, думаю, хорошо будет видно.

Генерал показал на возвышенность с довольно крутым подъемом, сплошь поросшую молодым дубовым лесом.

Действительно, с нее отлично просматривался город, расположенный по склону большого холма, который огибала полноводная и быстрая река Бырлад.

Из остатков румынских танковых частей и свежих немецких дивизий противник на ближних подступах к городу сумел сколотить сильную оборону. Хорошо замаскированные штурмовые орудия с прислугой притаились в засаде. Даже зенитные батареи, что раньше стояли в Плоешти, обеспечивая защиту нефтяных промыслов, противник успел перебросить в Бырлад. Теперь они должны были прямой наводкой отражать атаки советских танков..

Только к вечеру появились отставшие бригады. Выяснилось, что головная 22-я бригада сбилась с заданного направления и увлекла за собой 21-ю бригаду. Пытаясь хоть как-то оправдаться, полковник Нагирняк, командир 22-й, ссылался на взорванные по маршруту мосты и поиск обходных дорог. Но генерал и слушать ничего не хотел.

— Вам не танки водить, а водовозом служить! Умная лошадь даже с таким ездоком куда надо придет, — возмущенно отчитывал он Нагирняка.

С тех пор как Алексеев прибыл в корпус, никто не видел, чтоб уравновешенность и выдержка покидали его. Но здесь промах был слишком серьезен: потерян целый день. А что такое выигранный противником день? Это дополнительно сооруженные укрепления, введенные в бой свежие силы. Это лишние жертвы, кровь.

— Город атакуем завтра, — объявил свое решение генерал Алексеев. — Вам, — сказал он, обращаясь к подполковнику Ковалеву, командиру 21-й гвардейской танковой бригады, — одним батальоном обойти вот этим путем, — генерал показал на карте дорогу, лежавшую в пяти-шести километрах к западу от города, — форсировать реку и с юга ударить в тыл противнику. Это дезорганизует его. С северо-востока удар нанесут 22-я танковая бригада и два батальона 21-й, 20-я атакует с севера. До атаки провести артиллерийский налет по выявленным противотанковым средствам. Начало штурма — восемь часов утра. Сигнал — красная и белая ракеты.

Утром танки двинулись к городу. Снова, как и накануне, бешеному обстрелу подверглась танковая бригада Шутова. А в это время 21-я и 22-я танковые бригады ворвались на городские улицы, давили и расстреливали вражеские батареи. Через полчаса сопротивление врага было сломлено, а еще через час затихли последние выстрелы в городе.

На южной окраине поселка Мунгэни, расположенного в двух километрах от города Текуч, обосновался командный пункт корпуса. В большом кирпичном под красной черепицей особняке, утопающем в зелени фруктового сада, генерал-лейтенант Алексеев собрал командиров бригад, командиров и замполитов частей корпуса. Дом, судя по роскошной мебели и великолепному саду, принадлежал либо богатому буржуа, либо крупному чиновнику. Офицеры, за долгие годы войны отвыкшие от элементарного уюта, чувствовали себя в этом особняке, как говорится, не в своей тарелке. В запыленных комбинезонах, с осунувшимися и утомленными лицами они стояли в небольшом зале у мягких диванов и кресел с высокими элегантными спинками, не решаясь сесть.

Алексеев, аккуратно выбритый, подтянутый, вошел в зал, с еле заметной добродушной улыбкой взглянул на своих боевых товарищей. Его тоже уставшее лицо оживляли глаза. Из-под широких кустистых бровей они смотрели как-то по-особому взволнованно и мягко.

— Садитесь, товарищи! Что ж это вы засмущались, — показал он широким жестом на пустующие кресла. — Прежде всего поздравляю вас с салютом Родины в нашу честь. Первый раз Москва салютовала нам за город Васлуй и вот теперь за Бырлад. В приказе Верховного Главнокомандующего отмечены боевые заслуги нашего корпуса, а также бригад полковников Шутова, Осадчего, Павловского. Родина приветствует нас, так будем преданы ей до последнего дыхания. Еще раз поздравляю вас, товарищи! — торжественно сказал Алексеев и с удовольствием отметил, как счастливые улыбки стерли усталость с лиц офицеров.