Владимир Калачев - Не склонив головы

Аркадий Родионович вздрогнул. Раздался стук — прибор выскользнул у него из рук и, ударившись о кафельный пол, разлетелся на куски.

— Он протирает приборы по моему указанию! — послышалось вдруг совсем рядом.

Луговой повернул голову — возле него стоял неизвестно откуда появившийся немецкий ученый.

— Протирает?! — на какой-то миг глаза гестаповца, маленькие, колючие, уставились на Генле:

— Вас здесь не было, — задыхаясь от гнева, прошептал Шницлер. — А этот… — рука шефа местного отделения гестапо потянулась за пистолетом. Но в это время в дверях показался лейтенант Меллендорф и два эсэсовца.

— Взять! — резко крикнул Шницлер.

— Но, герр майор… — снова начал Генле.

— Взять! — не слушая молодого ученого, еще громче крикнул Шницлер.

Два эсэсовца, гремя сапогами, подбежали к Органову и, зажав его с обеих сторон, вывели из лаборатории.

— А другой? — ткнув кулаком в Лугового, спросил Меллендорф.

— Этот… — шеф отделения службы гестапо кольнул Лугового пронзительным взглядом. Побагровевшая шея майора постепенно стала приобретать нормальный вид. Майор на секунду задумался — он только что видел, как усердно работал Луговой. К этому высокому широкоплечему русскому пленному у гестаповца фактически не было никаких претензий. Он махнул рукой:

— Пусть идет в строй.

Все произошло настолько быстро, что Луговой по-настоящему пришел в себя только теперь. «Полный провал! Как же я не уследил… — он удрученно опустил голову. — Эх, Аркадий Родионович!» Он почувствовал, как где-то в груди появилась тупая и ноющая боль.

— Марш! — нетерпеливо повторил лейтенант и сильно толкнул Лугового к выходу. Однако Петр Михайлович устоял на ногах. Он лишь сильнее побледнел и боясь, что может не сдержать негодования, не поднимая головы, быстро пошел из лаборатории. Только у самой двери Луговой обернулся и вдруг встретился взглядом с немецким ученым. Немец держал свои очки в руках, лицо его побледнело. Они смотрели друг на друга какое-то мгновение. Но Петр Михайлович все же успел заметить во взгляде немецкого специалиста что-то похожее на участие. Уже шагая по коридору, Луговой со смешанным чувством удивления и растерянности вспоминал о немецком ученом. «Кто он? Сочувствующий?..»

В этот вечер доктор Майер долго не задерживался в центральной лаборатории. Фрау Эльза, новая экономка в доме ученого — красивая полнеющая блондинка, уже не раз пускавшая в ход всевозможные женские чары, чтобы привлечь внимание известного ученого, не удержалась от восклицания:

— О, герр профессор, в эти часы… и вы уже дома?!

— Как видите, — не взглянув на Эльзу, вежливо ответил доктор.

Она вскинула руки и, придав своему голосу нотки искреннего беспокойства, спросила:

— Не заболели ли вы?

— Нет, — опять безразлично проговорил Майер. У него был немного усталый и озабоченный вид. Желая избавиться от дальнейших расспросов и забот назойливой экономки, доктор сразу же направился в свой кабинет.

Через некоторое время к двери тихонько подошла фрау Эльза, она чуть приоткрыла ее и заглянула в щель.

Доктор Майер сидел за своим рабочим столом. Мягкий свет настольной лампы освещал его большую голову, озабоченное лицо.

Фрау Эльза некоторое время наблюдала за Майером. Ученый продолжал все так же сидеть без дела. И экономка очень осторожно, чтобы не выдать своего присутствия, отошла от двери. «Чем взволнован доктор? Возможно, у него случилось что-то на службе, в лаборатории?» — она еще раз оглянулась и раздосадованная тем, что ничего не может понять, удалилась в свою комнату.

Вполне естественно, что фрау Эльза не могла знать причин тревог доктора Майера. А причины к этому были весьма серьезные…

Огромная заводская лаборатория, где доктор Майер руководил научно-исследовательскими работами, являлась своеобразным центром в берлинском районе по проведению наиболее важных экспериментов в области радиолокации. Именно здесь создавались мощные радиолокационные установки. Совсем недавно закончилось испытание нового магнетронного генератора.

Около трех часов назад, когда доктор сопоставлял результаты последних испытаний, в кабинет к нему вошел гестаповец Шницлер.

— В лаборатории сборного цеха русский рабочий проявил чрезмерный интерес к секретным приборам! — еще в дверях начал раздраженно Шницлер.

— Позвольте, какой рабочий, зачем?.. — не понял ученый.

— Русский… русский!