Виктор Чехов - Разведчики

Недалеко от тропинки, сворачивающей к вырубке, Шохин огляделся. Вчера и позавчера показалось, что в кустах прятался человек, но потом, идя к себе окружным путем, он не заметил слежки. Вот и сейчас как будто кто-то далеко мелькнул среди зелени. Петр продолжал путь, время от времени резко оборачиваясь, но никого не обнаружил. «Показалось», — подумал он. Придя к себе, рассказал о своих подозрениях Васылю.

— Если это слежка, доберутся и до шалаша. Надо бы опять привести его в первобытное состояние, чтобы имел вид совсем заброшенного, — закончил Шохин.

— Это недолго, — весело отозвался Васыль. Он чувствовал себя почти здоровым.

Увидев подходившую Галю, Шохин вышел к ней навстречу:

— Вернулся Юрий?

— Сегодня рано утром.

— Почему не пришел? Своим внезапным отъездом и так затормозил всю работу, — выговаривал Шохин, пропуская девушку в шалаш. — Удалось ли связаться с киевскими подпольщиками?

Галя не знала, что ответить на его вопрос.

В это время Юрий был у ее деда, а ведь говорить об Иване Лукиче она не могла.

— В пять часов к вам придет Юрко и все расскажет. Я ведь сама ничего не знаю…

Замешательство Гали не укрылось от Шохина.

— Ладно, сам расскажет. Только тебе придется вернуться в Деснянск и предупредить его: сюда пускай не приходит. Встретимся на Десне.

Шохин вышел, он хотел подыскать новое место для жилья.

Галя осталась посреди шалаша. Здесь было тихо и прохладно. Темная, в мелких зубчиках листва орешника, цепкие ветви ежевики надежно укрывали его. Но и сквозь эту густую стену зелени пробивались яркие лучи июльского солнца. Доносилось непрерывное гудение пчел, стрекотание кузнечиков. Шалаш был полон зыбкого зеленого света.

Освещенная этим мягким светом, Галя задумчиво стояла у стола. Из темного угла на нее смотрел Васыль.

— Здравствуй, Галя! — раздался его мягкий голос.

Девушка живо обернулась:

— Ты здесь? А я и не заметила. Скажи, что случилось? Почему Юрию нельзя сюда прийти?

— Подозрение у нас… Шохин два раза видел — кто-то за ним следит. Может, показалось, но мы решили все отсюда вынести, чтобы шалаш выглядел, как прежде, заброшенным.

— Давай помогу все отсюда убрать, — предложила Галя. — Полчасика побуду, отдышусь, уж очень жарко. Надо Юрия предупредить… Куда все перенесем?

— Я знаю здесь одно местечко, — откликнулся Васыль. — Пойдем, посмотрим.

На переноску пожитков времени потребовалось немного. Потом собрали валежник, прошлогодние листья, разбросали их в шалаше и перед входом.

— Ну, кажется, все, — удовлетворенно осмотрелась Галя. — Пожалуйста, Васыль, будь осторожен…

Со дня ранения прошло всего две недели, а Константин Игнатьевич уже три раза побывал на летней вырубке. Благодаря его внимательному уходу Васыль стал быстро поправляться и мог даже понемногу работать. К Гале он очень привязался. И ей с Васылем было легко, весело. Он знал много стихотворений Шевченко, часто пел старинные украинские и новые, советские песни…

Шохин не ошибся — за шалашом на вырубке вот уже несколько дней был установлен надзор: от деда Охрима не укрылись частые походы Юрия и Гали в лес, за Десну. Однажды старик и проследил за ними. «Мабуть, к партизанам идуть». И не ошибся: недаром этот молодой, высокий, с забинтованной головой здесь скрывается… А Петро молчит, не доверяет… Не хочет сказать старику правду. Вначале дед Охрим был уверен, что Петр не знает б этом, втором шалаше, и вдруг однажды видит — выходит его внук вместе с этим раненым. Поговорили о чем-то негромко, и Петр исчез в лесу. Правильно сделал дед Охрим, что не поверил Юрию, будто в Деснянске нет партизан. «Скрывае Петро, думае, шо старый чоловик в тягость будэ партизаньскому отряду». И решил поговорить с внуком. Вчера вот в Заречное прибыло еще пять полицаев, может, немцы пронюхали о парашютистах и готовят облаву? Разве это не интересно для Петра? А его и за хвост не поймаешь. Теперь уж не скроется. Бывалого партизана не так-то легко провести. «Старый став, так и кинуть можно? — думал, сидя в своей засаде, дед Охрим, наблюдая за шалашом. — Ще побачишь, Петро, якый я старый, ще дам нимчури духу!»

Увидя, что внук направился в сторону реки, дед Охрим засеменил вслед, но Петро с каждой минутой уходил все дальше.

— Петро! — не выдержал дед Охрим. — Петро, хай тоби трясця! Стой, я тоби кажу!

Шохин обернулся и, увидев деда в белой холщовой рубахе и белых штанах, остановился:

— В майське вырядились, диду? Чтобы, значит, издали было видно?